Крик в ночи

Ридигер Владимир

— Сведения достоверные?

— Вполне. Выбор правильный, владыка.

— Спасибо за понимание, Василий Васильевич. Бог вам в помощь!

Повесив трубку, Шельмягин вспомнил некоего Петра Самсонова, бывшего парикмахера, затем санитара морга, потом ювелира, монаха, заштатного соглядатая КГБ, настоятеля монастыря, а ныне — влиятельного владыку Мефодия. Все происходит в развитии, улыбнулся про себя шеф контрразведки…

* * *

С Дмитрия Филдина медсестра Катя сняла, наконец, пластыри и повязки, явившиеся следствием не слишком дружелюбного посещения больного его старой знакомой. Впрочем, как заметил больной, у самой Кати лицо было в кровоподтеках и ссадинах, чего

не мог скрыть даже приличный слой косметики.

— Простите, Катюша, кто вас так?

Она пропустила его вопрос:

— Лучше покажите, как вы теперь ходите.

Дмитрий встал с кровати и, сначала опираясь на Катину руку, затем совсем самостоятельно, несколько раз прошелся по палате.

— Я так за вас рада! — воскликнула девушка.

— А я вам очень многим обязан, — сказал Дмитрий. — Только не знаю, чем отблагодарить…

На глазах ее выступили слезы:

— Вчера Поля звонила, справлялась о вас…

— Правда? Спасибо. Мне так неловко… Она куда-нибудь устроилась?

— Пока что нет. Везде требуют рекомендацию с последнего места работы, а здесь… какая уж рекомендация.

— Катя… — спросил он, — почему не хотите мне ответить?

Она взяла себя в руки, став серьезной, неприступной и циничной:

— Что вам от моего ответа… А впрочем, если желаете, могу объяснить. Меня просто изнасиловали.

От изумления он раскрыл рот:

— И вы говорите об этом так спокойно?

— Знаете русскую пословицу: назвался груздем — полезай в кузов?

— Теперь буду знать. Что это означает?

— Что я сама и напросилась, вернее… знала, на что иду.

— Но почему?!

— Да потому, что все — из-за денег! Полина ищет себе богатого мужа и ждет, когда к ней подкатит «Мерседес» с влюбленным иностранцем. А я ничего не ищу. Уже нашла.

— Простите, не понимаю…

— Вы, сэр, слишком оторваны от жизни, лежа на кровати в думах о своем драгоценном здоровье, — в ее интонации слышались упрямство и злость.

— Но я еще и книгу пишу, — возразил Филдин.

— Не знаю, возможно, и книгу. Только кому нужна книга, написанная человеком, далеким от нашей действительности?

— Но почему вы так решили?! — возмутился он.

— Ладно, не обижайтесь, — извинилась девушка. — Не пойму, что на меня нашло…

Катя рассказала, что учится на третьем курсе юридического института, и до недавнего времени лишь диплом медсестры помогал ей сводить концы с концами. Когда она решилась переступить через себя — точно не помнит, прошлой весной, кажется. В общем, стала проституткой. Поначалу самой дешевой — вокзальной. Были моменты, хотела свести счеты с жизнью. Пила водку, употребляла наркотики. Но… ее природная красота и молодость, ее настойчивость в достижении конечной цели позволили Кате приблизиться к разряду интердевочек — высокооплачиваемых валютных путан, обслуживающих в основном иностранцев. Эту битву с собой, с водкой и наркотиками она, похоже, выиграла. Купила отдельную квартиру, недорогой «Фольцваген», всякое барахло, электронику. Что дальше? Дальше надо бы завязать с древнейшей профессией, продолжать учебу, но… Денежный запас рано или поздно иссякнет, она состарится, и — что ждет дипломированного юриста? Детская комната милиции в каком-нибудь зачуханном околотке, а еще заигрывания здоровенных, наевшихся лука и напившихся пива, ментов? Нет уж, увольте! Она достаточно их нанюхалась в привокзальных милицейских клетках после облав и бесчисленных задержаний. Спасибо, выручала собственная сноровка да «скорая помощь»: прикинешься больной животом, на пути в стационар дашь врачам полтинник «зеленых» — и снова свободна… А тут еще и влюбилась! Бог ты мой — влюбленная проститутка, где же такое видано!? В нового русского, черт подери, развратного, безразборного бабника,

гнилого мужика. Никаких презервативов не признавал, ощущения ему подавай. Дважды «наградил» гонореей, думала СПИД, но, слава Богу, — уберег. Правда, денег не жалеет, однако… издевается, унижает, часто бьет. Умом она понимает, что это — мразь. Но сердцу не прикажешь! Такая, значит, дура…

— Зачем вам работать медсестрой? — спросил Дмитрий.

— Ну, как же… Знать, что ты нужна людям не в качестве потаскухи…

Помолчали. Вынув зеркальце, Катя припудрила синяк на виске:

— Полина знала обо мне, о моей второй жизни. Не осуждала, но и не завидовала. У нее свои надежды, свои девичьи грезы. Говорит, ее мать в молодые годы такой же была, подстилкой, в общем. Она ее и презирает, и жалеет. А Кирилла любит, хоть и наркотой стал баловаться.

— Какого Кирилла?

— Разве Поля вам не рассказывала про старшего брата?

— Нет. По правде сказать, она довольно скрытная…

Дмитрий предположил, что Катя знала об их отношениях. Наверняка знала.

В палату вошел Сомов:

— Ого! Да вы просто молодцом! Собирайтесь и поедем. Машина ждет у главного входа.

— Куда поедем?

— За город. К отцу Алексею — он готов обратить вас в православного. Поторопитесь!

Когда Сомов вышел, Дмитрий вопросительно посмотрел на Катю, будто в ожидании ответа.

— Это же очень хорошо! — воскликнула девушка. — Обязательно поезжайте. Знаете, после общения с Богом душа очищается, вселяется уверенность, я, например, чувствую себя совсем счастливой, как в детстве. Это так нужно простому смертному! Только вера в Бога и придает мне силы, освобождает от мрачных мыслей, прививает любовь к ближнему, ко всем людям. Поезжайте обязательно!

— Сейчас и поеду, — ответил он. — Только, скажите, Катя… имя вашего нового русского.

— Зачем оно вам? — удивилась девушка и, пожав плечами, произнесла: — Имя его Савелий, а фамилия Новиков. Мой пожизненный крест…

* * *

У же не новый фээсковский «Москвич», в котором ехали Сомов и Филдин, на повороте обошел джип «Черокки» черного цвета с тонированным стеклом. И, когда, наконец, они подъехали к деревенской церквушке, взору предстала более чем странная картина: плечистый детина (это был Вовчик) буквально тянет к джипу священника (то был отец Алексей) и что-то настойчиво требует. Священник, видно, наотрез отказывается, и тогда мужчина вынимает пачку долларов, отсчитывает сотен пять или больше, настойчиво продолжая уговаривать святого отца. Зрелище, в общем-то, смешное, но… не совсем понятное. Что хочет водитель джипа?

— Здравствуйте, отец Алексей! — приветствовал Сомов, выходя из машины. — Вот, мы и приехали, как договаривались…

— Слышь, отец, — наседал Вовчик, — чего ты, в натуре, выкобениваешься? Тебе что — мало «зелени»?

— Здравствуйте, — отвечал священник, не слушая Вовчика, — проходите, я вас жду.

— Так ты освятишь или нет?! — в голосе Вовчика послышалась неприкрытая угроза. — Ты что — лучше других?

— В чем дело, молодой человек? — спросил Сомов, встав между ними. Он ловко вынул свое удостоверение, повертев им перед глазами Вовчика, затем положил в карман и осведомился: — Этого достаточно?

— Да пошел ты…

Не знал уверенный в себе Вовчик, что люди из ФСК в подобных случаях не церемонятся: бандит то неожиданного удара в челюсть почувствовал, как поплыли его мозги, следующий удар пришелся аж в самый лоб — посыпались яркие искры; затем под дых — тут Вовчик просто сломался и, громко выдохнув, мешком плюхнулся на землю, растянувшись у ног Сомова.

— Извините, батюшка, — сказал полковник. — Приходится, знаете ли…

Похоже, священник не ожидал подобного:

— Что с ним будет, с этим человеком?