Криминал-шоу. Повести
Шрифт:
– Овца! Овца безмозглая!
Что? Что теперь? Куда? Она вгорячах хотела было бежать ловить подлую цыганку… Потом решила: всё – в милицию… А может, быстренько «Горизонт» цветной или красавец «Полюс» продать? Да кто ж теперь – уж половина пятого – купит? Рынок уже затих – на улице покупателя ловить?..
Ох, уже ведь половина пятого!..
И вдруг Зоя успокоилась. Села на оставшемся своём последнем синтетическом ковре, вытянула свои бедные разбухшие ноженьки, вытерла кулаками слёзы, сморкнулась в платочек, ещё пару раз всхлипнула. Решено! В подсознании эта подсказка пульсировала уже целый день. Зоя стряхнула с себя слюнтяйство, поднялась, сняла
На звонок – длинный, настойчивый – дверь приоткрыла старушка, сухонькая, с голубыми сединами. Зоя в недоумении даже отступила, сверила номер квартиры, но тут же, узнав глаза, догадалась – бабушка-полька.
– Здравствуйте. Мне – Арину.
Бабуся, недоверчиво вглядываясь во взволнованную гостью, неодобрительно покачала головой:
– Ах, как не вовремя, как не вовремя – уж простите меня, сударыня. Ариночка – в ванной. Только-только воду напустила…
– Мне очень, очень надо, я подожду, – зачастила Зоя и, для напора, добавила: – Я подруга Арины – Зоя. Мы с ней вместе в общежитии жили, в институте. Разве она вам не рассказывала?
Старушка, как бы припоминая, как бы заглядывая в глубь времени, в свою память, закивала медленно головой, сняла цепочку, впустила. И тут же из глубины квартиры раздался детский плач.
– Сейчас, Полюшка, сейчас, милая! – сделала стойку бабуля и показала рукой Зое. – Проходите, сударыня, проходите вон туда.
Но Зоя, вместо того чтобы чинно пройти в комнату, скинула туфли и на цыпочках прокралась по коридору. В ванной плескалась вода. Арина тихонечко мурлыкала-напевала что-то беззаботное вроде: «Любовь нечаянно нагрянет…» Зоя тихо постучала.
– Ну бабушка! – капризно захныкала Арина. – Дай мне спокойно помыться, я вся – в пене. Что там у тебя?
– Арина! – окликнула хрипло Зоя и ещё раз постучала. – Открой. Очень срочное дело.
– Кто это? Кто?
Слышно было, как Арина встаёт, выбирается из ванны, снимает халат с крючка на двери. Зоя отступила на шаг, дала себя увидеть встревоженному глазу бывшей подруги – та выглядывала сквозь узкую щель, словно боялась увидеть грабителя. Наконец, отпустила дверь.
– Зоя… Михайловна?!
Зоя не стала терять времени. Тесня Арину обратно, шагнула вслед, в парной закуток, прикрыла дверь, щелкнула шпингалетом.
– Арина, с Игорем – беда!
Арина, уже уравновесившись, присела на край розовой ванны, поправила ещё сухие волосы, усмехнулась раздражённо:
– Не надо мне ваших проблем. Я вроде уже сказала: сама разбирайся со своим мужем. Са-ма! Я-то при чём?.. Или ты спектакли разыгрываешь, сцены ревности?
Она в сердцах схватила плавающую в пене розовую губку, отжала, швырнула на край ванны. Полы халата распахнулись. Зоя невольно окинула взглядом её мокрое, розовое, чуть худоватое тело – грудки с аккуратными сосками, подтянутый живот, полные в бедрах, но узкие и изящные в голенях ноги… Да-а, красива, ничего не скажешь. И халатик, махровый, розовый, здорово ей идёт… И тут же – в мелкий противовес – злорадное: а в ванной – кавардак, вон на раковине жёлтые потёки… Резко мотнула головой, отгоняя ненужное.
– Арина, ты ж понимаешь, так просто я бы не пришла – я же не совсем чокнулась и стыд потеряла. Игорь влип в историю…
Зоя рассказывала сбивчиво, перескакивала, но главную суть худо-бедно разъяснила. Показала письмо про отбитые почки. Развернула, наконец, свёрток с запёкшейся кровью, сунула Арине под нос, специально погрубее, пострашнее – жёлто-восковой обрубочек с посиневшим ногтем. Арина вплоть до последнего момента слушала с кривой усмешечкой, а тут вскрикнула, отшатнулась, чуть не опрокинулась в шампунную пену. Дальше слушала, сдвинув брови. Вдруг – стук в дверь.
– Арина, Ариночка, у тебя там всё в порядке?
– Да, бабушка, да. Не волнуйся.
Арина вскочила, перехватила халатик в талии пояском, недоуменно осмотрелась.
– А чего это мы здесь-то сидим? – она распахнула дверь в прохладу коридора. – Проходи в большую комнату, я – сейчас.
Зоя прошла мимо бабушки, которая своими дворянско-польскими всё ещё загадочными очами продолжала недоверчиво всматриваться в беспокойную гостью. В знакомой комнате, где когда-то они вчетвером отмечали старый Новый год, было по-прежнему заставлено, мрачно и даже в этот жаркий летний день зябко. Царил беспорядок: повсюду валялись детские ползунки, штанишки, женские колготки, юбки, какие-то полотенца. Журнальный столик украшали недопитая чашка кофе и надкушенное яблоко. В углу стояли жёлтый перетянутый ремнями чемодан, туго набитая дорожная сумка и сложенная детская коляска. Диван был разложен, и постель на нём не убрана. У Зои при взгляде на смятые простыни кольнуло сердце, какая-то туманная мерзкая картинка колыхнулась в воображении, но Зоя тут же себя одёрнула: здесь же бабушка, скорей всего, спит… Зоя прошла к креслу, уселась, вытерла платком вспотевшее лицо.
Бум! – похоронно прозвонили один раз большие мрачные часы. Боже, уже четверть шестого! Вошла Арина, неся на блюдечке нарезанный лимон и сахарницу.
– Надо чуть допинга принять, а то сердце колотится.
– Арина, уже нет времени! Совсем. Если в шесть часов денег в ящике не будет…
– Не надо паники! – приказала Арина. Она стала вмиг деловитой, собранной, уверенной, вселяя и в Зою толику успокоения. – Не надо перед всякими бандюгами суетиться. Давай-ка, подруга юности, сначала чуть выпьем. Так, где же наши кружки, чтоб сердцу стало веселей?
Она взяла из серванта два шаровидных медово-жёлтых бокала, чёрную початую бутылку «Наполеона», плеснула по изрядной порции.
– Бери.
Зоя ломаться не стала, да и некогда. Почти залпом выпила, поперхнулась, принялась долго и нудно кашлять. А когда толком прокашлялась, слёзы вытерла, отсморкалась – Арина уже была готова: в светло-коричневых воздушных брючках, жёлтой прозрачной рубашке-кофточке, волнистые волосы с лёгкой рыжинкой свободно падают на плечи, губы и веки слегка подведены.
– Так-так, – всё более деловито формировала ситуацию Арина. – Значит, надо около трёхсот «штук». Ну, «штук» этих самых у меня чуть осталось – думаю, псы эти от валюты вряд ли откажутся, а?
Она вынулаиз дорожной сумки кожаную сумочку-бумажник, достала германские деньги, просмотрела.
– Ну, крупные денежки мы бандитам не отдадим, не надоим крупные. Вот эти – двадцаточки.
Она отсчитала вслух:
– Раз, два, три, четыре… двадцать две, двадцать три… – остановилась, подумала. – А-а, пускай подавятся!