Криминал-шоу. Повести
Шрифт:
В Сергеевке нового физрука школьного не очень-то поначалу взлюбили.
Держался он на особицу, нелюдимо. Вроде бы всё при нём, красавец парень, а на девок и баб ноль внимания, в клубе не показывается. Да и вообще он какой-то сторонний: здесь, в Сергеевке, почти все родственники меж собой, а кто не родственник, так всё равно по-свойски
А немного погодя жители деревни с одобрением заметили – судьба Вячеслава Яковлевича вроде бы устраивается: начались у него всякие хорошие отношения с Лидочкой, Лидией Ивановной, заведующей медпунктом. Она тоже недавно приехала в Сергеевку, окончив медучилище, жила на постое у старухи Миронихи. Ходили-гуляли молодые люди по-над вечернею рекой недолго, уже к Новому году Лидочка собрала свой чемоданишко, и Вячеслав Яковлевич перевез его на велосипеде в свою приземистую хатёнку. Свадьба получилась сверхскромной, тихой. Лидочка была детдомовской, Славик отца своего никогда не видал, а мать умерла уже лет пять тому. Из приглашенных учителей-коллег пришли три-четыре человека, да сидела за столом ещё бабка Мирониха и всё чего-то плакала, глядя на Лидочку, и мелко-мелко тайком её крестила:
– Господи, спаси и сохрани сиротку… Господи, избавь её от тёмных
В первую брачную ночь Славик до смерти перепугал юную свою жену.
Гости разошлись рано, сразу после боя московских курантов. Потом были жаркие объятия, лёгкие слёзы, счастливый смех и – поцелуи, поцелуи, поцелуи. Уже под утро, надумав спать, они решили выпить по глоточку за семейное счастье. Иначе, уверил Славик, ему не уснуть. Он плеснул коньяку Лидочке чуток, себе же вбухал полный стакан. Лидочка затревожилась – зачем, милый? Но Славик успокоил:
– Ты ж видела, я за столом две стопки только… Не бойся, Лид, вот сейчас выпью, а с завтрашнего дня – ни-ни. Просто сейчас надо крепко заснуть и отоспаться.
Они чокнулись, ещё раз крепко-крепко, до перехвата дыхания, поцеловались и так, в объятиях друг друга, моментально потеряли дневное сознание, провалились в сон.
А через час Лидочка растолкала супруга.
– Слава! Славик!
Она вскочила с кровати, включила свет. Её била дрожь, худенькие плечи под прозрачной сорочкой ходили ходуном, глаза – в пол-лица.
– Боже, Слава! Как ты стонал! Как скрипел зубами! Что? Что случилось?
Дольский откинулся без сил на подушки, вытер одеялом мокрое от испарины и слёз лицо.
– У-у-уф!.. Приснилось что-то… Душно у нас.
Он выкарабкался из постели, так, в одних трусах и босиком, прошлёпал к двери, распахнул и начал жадно, как пиво с похмелья, хлебать студёный кислород из сенок. Сердце толкалось в горло. Кошмары, проклятые ночные кошмары – когда же они иссякнут?! Эти ошмётки студенистых мозгов… Белеющие прямо на глазах волосы… Предсмертный безумный взгляд Тамары… Писк-плач ребёнка – зачем, зачем этот ребёнок?.. И – кровь, кровь, кровь!..
Всё, хватит – полтора года минуло.
Конец ознакомительного фрагмента.