Криминал-шоу
Шрифт:
Страшное, жуткое, никогда прежде не испытываемое ощущение - в замкнутом пространстве, в плотной тишине, вне времени, наедине с болью... Кошмарнее, может быть, разве что в гробу проснуться от летаргии глубоко под землей.
– Господи, Господи, - шепчет Игорь, качаясь-кланяясь на раскладушке, Иисусе Христе, не оставь меня, помоги и укрепи. Спаси меня, Господи!
В голову почему-то лезет: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь... И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого..." - обрывки молитв, слышанных в церкви, куда они с Зоей в последнее время стали заглядывать при случае. Зоя даже крестилась при входе в храм и во время службы, Игорь же так и не научился пока перекрещивать лба, класть поклоны. А так хотелось сейчас
Чтоб я воскликнул: "Милый Бог,
Прошу я - успокой!"
И Бог, конечно, бы помог
И дал бы мне покой...
Игорь сполз-таки с раскладушки, утвердился на коленях. Где тут восток?.. Не разберешь. На всякий случай отвернулся от винных ящиков и голых фотобаб, обратился в противоположный угол. Перекрестился, стараясь не перепутать - с правого плеча на левое, коснулся лбом пола. Все было непривычным, неловким, неестественным - театральным. Игорь видел себя как бы со стороны.
– Господи, прости мне все мои прегрешения! Господи, Боже мой, дай возможность исправиться, оправдать свою жизнь, ведь мне всего сорок...
Нет, не то. Словно мелкий хулиган упрашивает участкового отпустить его на волю. Игорь поднялся с колен, прилег на скрипучее ложе, пристроил изувеченную руку попокойнее. А все равно стало хоть чуть да легче. Э-эх, если б по-настоящему помолиться! Да-а... Проклятое воспитание! И мать, и отец Игоря - оба учителя - сами взросли атеистами и его воспитали твердолобым материалистом. Уже в последние годы Игорь хотел было самостоятельно прийти к вере (особенно Достоевский на это его подвигал), но пока не удавалось. Уже здесь, после университета, он делал однажды телеинтервью с епископом Парфением. Как раз праздновалось тысячелетие крещения Руси и впервые было дозволено комначальством пообщаться журналистам со служителями культа. Когда съемки интервью закончились, Игорь решился-таки на то, о чем давно мечтал - попросил: помогите, Ваше преосвященство, приобрести Библию. Владыка вроде даже и с охотою пообещал: кончатся торжества - позвоните...
Потом Игорь звонил и раз, и пять, но, увы, слово владыки оказалось мало весомым. А потом Библия появилась в "Букинисте", Игорь купил сразу же за большие деньги. И... Сейчас Библия стоит на книжной полке, закладка так и осталась на середине пути, на 737-й странице, где начинается книга притчей Соломоновых. Опять, как и во многом, не хватило у Игоря запала, не достало пороху. Так и остался он наедине с этим безумным, полным случайностей, миром...
Игорь, видно, задремал, потому что испугался, вздрогнул от шума скрипнула входная дверца. Он приподнялся, вгляделся, тревожно щурясь, Вадим. Слава Богу! Парень спустился, в руках - два толстых бутерброда с копченой колбасой, помидорина, пепси.
– Который час?
– Половина седьмого утра. Мы сейчас уезжаем. Не забудьте, что я вам сказал. Останется одна старуха, но она глуха, нема и полуслепая. Пса я надежно зацепил. Так что не бойтесь.
Игорь торопливо завёл-поставил часы, выпил залпом тонизирующий налиток. Есть совершенно не хотелось, хотя подкрепиться перед решающим моментом не мешало бы. Теперь или пан или пропал. Вадим вывел его, опять в мешке, во двор. Моросил мелкий дождишко, на улице, чувствовалось, - хмурость, неують. Возвращаясь в бункер, Игорь впервые обратил внимание - дверца в него запирается на железную задвижку. Значит, поэт должен забыть ее задвинуть. Успел кинуть взгляд и на гаражные ворота - они были заклинены поперек железной трубой.
Для страховки Игорь решил выждать ровно час. Он завел в своем "Полете" будильничек, поставил звонок на восемь. Послонялся по подземелью, остановился у коробок: может взбодриться?.. Ну уж нет! Его почкам отбитым только яда сейчас и не хватает. Игорь прошел от нечего делать к голотелой экспозиции, поразглядывал. Чего здесь только не было: изящная реклама-календарь фильма "Эммануэль" с полуобнаженной
Игорь закрыл глаза, вспомнил Арину, последний их миг, позавчерашний, когда прощались. Он уже оделся в полумраке - горел только ночник над кроватью, - Арина встала проводить. Игорь страшно любил этот момент: присел на корточки, снизу вверх смотрел с наслаждением, как из пены одеяла появляется, открывается взору изумительно плавное тело любимой. Арина, преодолевая остатний стыд - они и любила открывать себя горячему взгляду Игоря и одновременно странно, совсем по-девичьи, еще стыдилась, - на несколько секунд застывала статуей, жарко и ласково шепча:
– Не надо на меня смотреть...
Потом тянулась за халатом, накидывала на плечи, а Игорь, продлевая томительный миг, обхватывал ее колени руками, не давал полам халата сомкнуться и - целовал, целовал, целовал ненасытно.
– О-о, не надо, хватит, - пристанывала Арина, - тебе уже надо идти...
А сама, обхватив голову Игоря нервными тонкими пальцами, еще сильнее прижимала его лицо к своему телу...
Зажужжал шмелем на руке "Полет". Всё. Игорь встрепенулся, мотнул головой, отгоняя расслабляющие волю картинки, пружинисто, оберегая левую руку, поднялся по лестнице. На двери, обитой фанерой, ручки нет Игорь кончиками пальцев здоровой руки поддел дверцу снизу, чуть приподнял, потянул - открылась. Он хотел прихлопнуть ее за спиной, но понял, что очутится в кромешной тьме. Щит дощатый над смотровой ямой оказался громоздким - пришлось помогать правой руке и головой.
В гараже тоже царил мрак, лишь снизу, из ямы, чуть подсвечивало да виднелись кое-где щели-ниточки вокруг ворот. Игорь на цыпочках подкрался, начал осторожно проворачивать, двигать трубу-запор. Она по краям входила в кольца, а посередине лежала в крюках-скобах, намертво фиксируя половинки ворот Игорь вывернул-вытащил из правого кольца конец трубы, вынес-приподнял ее из крюков подставляя плечо, вынул и из второго кольца, опустился на колени и бесшумно пристроил трубу на полу гаража.
Только бы не заскрипели петли ворот! Игорь все время помнил о злобном Пирате - чем позже он почует беглеца, тем лучше. Игорь слегка разъединил створки, сощурился на хлынувший в щель дневной свет, проморгался, утер навернувшиеся слезы, выглянул. Прямо перед гаражом, метрах в двадцати, через поросший травой-муравой двор - ворота. Кругом - глухой высокий забор, поверху - колючка в два ряда. Справа во дворе - дом, каменный, с мезонином. Рядом с крыльцом - будка, сидит на цепи громадная овчарка, черная, с белесыми подпалинами. Ее локаторы-треугольники нацелены на гараж: наклоняет голову вправо-влево, вслушивается, тварь. Игорь пригляделся: от забора у будки до столба ворот тянется проволока, кольцо собачьей цепи на ней. Не сорвалась бы собаченция.
Однако все, мандражировать некогда. Значит так: через забор не перемахнуть - на колючке повиснешь. Остается только через ворота перепрыгивать... Впрочем, что за глупости! Ведь калитка должна изнутри открываться. Только вот как? А-а, ладно, как говаривал Наполеон, надо ввязаться в бой, а там посмотрим. Игорь заглотнул три обширные порции воздуха, словно перед нырком в воду, оттолкнул створку гаражных ворот и выскочил во двор.
И в ту же секунду зверь всхрипел, взвился, натянул струной цепь, танцуя на задних лапах, бешено загребая пространство передними. И одновременно, в тот же миг - Игорь все это ухватил на бегу, боковым зрением - на крыльце нарисовалась горбатая старуха с ведром в руке. Она, глянув с ужасом на беглеца, выпустила ведро, плеская помои, завыла-замычала, протягивая к нему скрюченные пальцы, словно пытаясь ухватить.