Криминальные кланы
Шрифт:
И все же Томмазо продолжал встречаться с Бандаламенте из соображений совершенно непонятных. Казалось бы, ему больше не о чем было говорить с этим человеком, с которым, как его недавно предупреждал Саламоне, даже видеться не стоит. Но Бускетта всегда поступал так, как считал нужным, быть может, только из упрямства.
Однажды, сидя в номере Бандаламенте, Томмазо узнал из телевизионных новостей, что в Палермо произошло убийство генерала Далла Кьеза, его жены и охранника. Бандаламенте выразительно взглянул на Бускетту: «Теперь вы понимаете, насколько далеко зашло дело и что последует дальше?». Томмазо знал это лучше, чем кто бы то ни было, но промолчал. «Я догадываюсь, кто это сделал, — с непонятным удовольствием произнес Бандаламенте. —
Кто же осуществил это убийство, спросите вы. Полагаю, это были члены клана Катания. Во-первых, они всегда были союзниками корлеонцев, во-вторых, их не смогли бы опознать прохожие — ведь катанцы в Палермо посторонние. И наконец, в-третьих, это было по сути возвращением долга со стороны катанцев. Дело в том, что не так давно корлеонцы убили по просьбе капо Катании Нитто Сантапаола его заклятого врага. Эта операция была проведена в точности таким образом, как и убийство Далла Кьезы — тем же оружием и в таком же людном месте». — «Прошу вас, — сказал Бускетта, неожиданно резко поднимаясь со своего места, — старайтесь не афишировать нашу связь и вообще держите свой приезд в секрете». — «Уверяю вас, никто в целом мире не знает, что я сейчас в Бразилии». Томмазо только тяжело вздохнул, вспомнив предостережение Саламоне, да и тон самого Бандаламенте вызывал серьезные сомнения в его искренности.
Очень скоро опасения Бускетты начали подтверждаться самым трагическим образом. Через несколько дней после разговора Томмазо с Бандаламенте бесследно пропал, выйдя ненадолго из дома, его шурин Омеро Гимарес. Томмазо прекрасно знал, что бразильские преступники не имеют привычки прятать трупы погибших, и в этом случае стиль был явно сицилийский. Живой или мертвый, он обязательно появился бы хоть где-нибудь. Это означало одно: сторонники корлеонцев в Бразилии убили Гимареса, вероятно в отместку за общение Бускетты с Бандаламенте.
С тех пор состояние смутного навязчивого беспокойства не оставляло Томмазо ни на минуту. Он понял, что злой гений Бандаламенте только запустил первый акт трагедии, и оказался прав. Бускетта срочно позвонил на Сицилию старшему сыну Антонио. Ему так хотелось услышать его голос, чтобы успокоиться; только бы знать, что он жив и дела у него идут нормально. Однако вместо сына к телефону подошла сноха Бускетты Иоланда. Захлебываясь от рыданий, она произнесла: «Антонио пропал». — «Когда?» — только и смог выдавить Бускетта, плохо осознавая происходящее. «Три дня назад, — ответила женщина. — Но это еще не все, Дон Мазино. Вместе с ним пропал и ваш второй сын, Бенедетто». Это был конец, Томмазо понял, что сразу потерял обоих сыновей от первого брака, однако в глубине души продолжал надеяться на чудо. «Ты не звонила в полицию, Иоланда? — спросил он, и собственный голос показался ему чужим. — Их не могли за что-нибудь арестовать?». — «Я звонила всюду, — почти закричала она. — В больницы, в полицию… Их нигде нет. Поймите, Дон Мазино, они умерли! У нас всегда так происходит». Тихо положив на рычаг трубку, Бускетта почему-то подумал: «Хорошо, если бы они были уже мертвы и хорошо, если корлеонцы убили их достаточно быстро».
На следующий день Гаэтано Бандаламенте пришел к Бускетте выразить свои соболезнования. «Все это ужасно, — сказал он, — но ведь я вас предупреждал, что добром это не кончится. Я предлагал вам возглавить войну против корлеонцев хотя бы ради того, чтобы защитить вашу семью». — «Меня не трогали, пока не появились вы, — ответил Томмазо. — А теперь… Мои сыновья мертвы, и ничем их уже не вернешь». — «Тогда вы просто обязаны отомстить за них», — настаивал Бандаламенте. «Нет, — решительно сказал Томмазо, — я не стану никому мстить, я смертельно
«У меня есть еще одно предложение, — как ни в чем не бывало продолжал Бандаламенте, — я предлагаю вам убить сына Микеле Греко, Джованни». Томмазо возмутился: «С какой стати я стану убивать мальчика, который никак не связан с мафией и не имеет отношения к моему несчастью? Он снимает комедии и никому не мешает, и к тому же я не желаю действовать методами корлеонцев, и прошу вас: не давите на меня больше». — «Тогда вам остается молиться, чтобы с вами не случилось чего-нибудь более худшего», — усмехнулся Бандаламенте и вышел.
На следующий день злой гений Бускетты покинул Бразилию и улетел на Сицилию, как он сказал на прощанье, отмечать Рождество. Через несколько дней после его прибытия в Палермо несчастья Томмазо Бускетты продолжились. После того как погибли сыновья Томмазо, пиццерия, которой они управляли, осталась без присмотра, и ею занялся зять Томмазо Джованни Дженовезе. Это место всегда считалось самым тихим в Палермо; здесь не происходили столкновения между кланами; все знали, что заведение является собственностью семьи Бускетты, и его не трогали. Лишь однажды человек из клана Резуттана попытался взять дань с Антонио и Бенедетто, однако, как оказалось, с ними лучше было не связываться, и дело так ничем и не завершилось.
Теперь же, в рождественские праздники, в магазине работали, помимо Джованни Дженовезе, двое его родственников, Антонио и Орацио д’Амико. Вечером, на следующий день после Рождества, в пиццерию зашел молодой человек и заявил, что желает взять с собой шесть пицц, однако, сделав заказ, немедленно вышел на улицу. Кассирша не успела даже сообразить, что бы все это значило, а молодой человек уже возвращался назад в компании своего приятеля.
Словно забыв о сделанном заказе, они направились прямо на кухню. «Туда нельзя», — встрепенулась кассирша. «Нам нужен хозяин», — коротко ответил один из молодых людей и при этом смерил женщину таким ледяным взглядом, что она, вся похолодев, опустилась на свой стул. Через секунду в кухне загрохотали выстрелы. Убийцы стреляли по всему, что в принципе могло двигаться. Джованни Дженовезе и Антонио д’Амико были убиты немедленно, а Орацио д’Амико пытался сопротивляться. Он бросился на убийц, пытаясь завладеть хотя бы одним пистолетом, но силы были неравны. В него выпустили всю оставшуюся обойму.
После зятя Бускетты настал черед его отца и брата Винченцо. Тот никогда не был связан с преступной деятельностью, предпочитая, отгородившись от этого страшного мира, в котором жил его младший брат Томмазо, изучать мастерство своего отца, потомственного стекольщика. И надо сказать, Винченцо преуспел в своей профессии за эти долгие годы. Достаточно сказать, что его отец владел всего лишь маленькой лавочкой, в то время как Винченцо поставил производство стекла и зеркал на широкую ногу, выстроил магазин на центральной улице города и занял в своем деле большинство членов семьи Бускетты — и мужчин и женщин, и даже детей.
Репутация Винченцо Бускетты была вне всяких подозрений. Он вел легальный бизнес, являлся уважаемым человеком и, пожалуй, считал, что в этом залог его неуязвимости. Винченцо даже в голову не пришло не то что прятаться, но хотя бы немного обезопасить себя после того, как произошли убийства сыновей Томмазо Бускетты и его зятя. Как обычно, он проводил все дни в рабочем кабинете, в который можно было войти совершенно свободно, что и сделали двое молодых незнакомцев. Попросив показать им образцы зеркал, видимо для порядка, как и в истории с шестью пиццами, они открыли огонь. Старый Бенедетто Бускетта и его сын Винченцо упали замертво, а убийцы выбежали на улицу. Их примет, как обычно, заметить никто из прохожих не успел, хотя на улице было очень светло.