Кристальный пик
Шрифт:
«Помалкивайте и старайтесь не шевелиться», вспомнила я напутствие Госпожи, но едва сдержалась, завидев, как Страж надвигается на Тесею. Весь дом трясся под его тяжеловесными шагами, а скрип, который издавали половицы, напоминал стенания умирающих.
— Невеста, — произнес Медвежий Страж. Голос у него оказался молодым и звонким, вовсе не таким устрашающим, как мускулистая фигура, которой он и впрямь походил на медведя, стоящего на задних лапах. — Мой вербеновый цветок, моя звезда… Ты вернулась!
Он мог одной ладонью раздавить Тесее голову, но отчего-то страх, который я испытала при его появлении, резко притупился. Быть может потому, что Страж все еще оставался
— А ну стой, Великий! Я ждал этого дня не для того, чтобы ты меня как муху прихлопнул и даже не заметил!
Чудом оклемавшись после удара, Кочевник выбрался из-под обломков стола, настырно ухватился за край шкуры Стража и уперся ногами в пол, из-за чего тот резко замер, не в силах сдвинуться с места. Крестообразный узор поплыл на гладко выбритых щеках, смешавшись с потом и кровью.
— Надо же, — протянула Волчья Госпожа удивленно. — Тупой как пень, но до чего силен!
Она не спешила вмешиваться, но на то была причина. Я внимательно следила за ее пальцами, татуированными хной; за тем, как меж них струятся нити, напитываясь древней силой, как водой. Казалось, они разбухают от нее, становятся толще и крепче, обращаются в веревки. Наблюдая за борьбой Кочевника со Стражем, Волчья Госпожа не теряла времени даром и взывала к сейду, заговаривая расставленные ловушки. В конце концов, и в той песне, что она мычала, охотник не сразу поймал лису. Терпение — это трут, дающий искру.
— Невеста… — снова прошептал Медвежий Страж, и кончики его мозолистых пальцев почти дотронулись до лица остолбеневшей Тесеи. — Иди сюда.
Волчья Госпожа потянула за одну из нитей, — самую короткую, торчащую из мотка, как мышиный хвостик, — и Тесея, прежде подозрительно неподвижная и не издающая ни звука, вдруг ожила, завизжала и сорвала с лица кроличью маску. Затем она шарахнулась назад и, споткнувшись о ковер, опрокинулась на спину. Маска выпала у нее из рук и покатилась Стражу под ноги.
Он опустил к ней голову, и кулаки его сжались.
— Ты не она! Что ты сделала с моей Невестой?!
Медвежий Страж кинулся на Тесею с таким остервенением, что Кочевника, как бы он ни сдерживал божество, подбросило в воздух и опять перекинуло через обломки стола. Тесея же принялась ползти назад, перебирая локтями, и подол ее платья порвался, застряв между половиц.
Солярис дернулся. Еще бы немного, и он бы наплевал на завет Госпожи не вмешиваться и бросился бы к ней на помощь, но я вовремя вперила ладонь ему в живот, качая головой. Как бы я не любила это в Солярисе, — его готовность драться даже в заведомо проигрышном бою, чтобы защитить близких, — сейчас в этой защите на самом деле не было нужды.
Медвежий Страж уже ступил на протянутую по полу нить.
— Здесь лису охотник встретил, здесь лисица пленена, — пропела Госпожа и расправила нити, продетые между пальцев так, чтобы смотреть на Стража сквозь них, как сквозь решетку.
Нить внезапно пришла в движение и бросилась к Стражу змеей. На первый взгляд она не была настолько длинной, чтобы обвить его с головы до ног, но, кажется, растягивалась на ходу. Секунда — и вот у Стража связаны лодыжки, руки и бедра, а затем шея по самое горло. Он рухнул перед Тесеей на колени и остался стоять так, полностью обездвиженный. Вся его удаль, вся ярость, прославленная на два мира, сдались оковам женского сейда.
— А ну угомонись, окаянный! — гаркнула на него Госпожа. — Весь сид на уши поднял. И не стыдно тебе?! Благодать свою хваленую позоришь! Стражник благочестивых и обездоленных, тоже мне, тьфу. Мороки с тобой больше, чем с дитем капризным! Нет твоей Невесты больше, мертва она, смирись и приди наконец в себя.
Страж завертелся, зарычал утробно, как рычала на него белая волчица из-за спины Госпожи, но путы разорвать не смог, словно то сталь закаленная была, а не шерсть. Со Стражем было покончено, но Тесея все ползла и ползла от него на четвереньках, пока не пробралась через обломки стола и не добралась до Кочевника, зарытого под ними. Кроличья маска так и осталась валяться под задравшимся ковром, забытая.
— Б-братик!
Он закряхтел, лежа под расколотой скамьей, и Мелихор подбежала к нему тоже, помогая поднять ее. Деревянные щепки усеивали пол вместе с осколками глиняных тарелок, и даже на лицо Кочевника осела древесная стружка. Тесея принялась оттирать ее рукавом платья, но Кочевник сразу отмахнулся, как пришел в себя, все еще сердитый за ее непослушание. Его топор валялся в противоположном конце комнаты, как и добрая часть наших разломанных вещей.
— Что с ним такое? — спросил Солярис. Он по-прежнему отгораживал меня от Стража рукой и не давал продвинуться вперед ни на дюйм, даже подойти к Тесее: та пусть и утешала Кочевника, но после такого явно нуждалась в утешении сама. — Почему он накинулся на нас? Что… Что произошло?
— Берсерк есть берсерк, — ответила Волчья Госпожа, медленно подступившись к Стражу. Его голова безвольно покачивалась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, а грузное сильное тело будто бы съежилось, уменьшилось в размерах. Больше от Стража не исходили ни угроза, ни звериная мощь. Даже более того: он выглядел больным, изможденным… — Вы зовете берсерками воинов крепких да бравых, но быть истинным берсерком значит яриться, как бешеный пес; боли от огня и копий не чувствовать, биться до тех пор, пока не умрешь, без любых мыслей в голове. Это почти то же самое, что транс, в какой погружаются вёльвы, взывая ко мне. Далеко не все умеют входить в него, когда сами того хотят… А выйти и того сложнее. Когда Туман Невесту погубил и остался в Подлунном мире, недосягаемый, ярости Стража так много стало, что он перестал быть ей хозяином. Нет больше той, что побеждать ее помогала и каждый раз возвращала его назад. Как медведь за кроликом следует, так и он следовал за Невестой всю жизнь, стоило ей вербеновый цветок однажды ему подарить. Странная то любовь. До сих пор ее не понимаю. Но чистая, как снег в месяц воя.
— Невеста! — Стон, сорвавшийся с губ Стража от одного звука ее имени, пробрал меня до мурашек. Из-под медвежьей морды потекли слезы, собираясь на линии челюсти и капая вниз. — Невеста…
Волчья Госпожа похлопала Стража по затылку с неумелой ласковостью, прямо на стыке золота и рыжих кудрей, спускающихся по бокам от выбритого затылка. Он больше не дергался и не рвался, но нить по-прежнему впивалась в загорелую кожу так сильно, что, будь Страж человеком, на нем бы остались кровоподтеки. Несмотря на то что он всего лишь прошел через дом, погром от него остался такой, что прошлый беспорядок не шел ни в какое сравнение. Если Медвежий Страж точно так же к Совиному Принцу заявился, то немудрено, что тот решил увести его подальше от родной обители; увести туда, где ничто — и никто — не пострадает.