Кристальный пик
Шрифт:
К горлу подступил тошнотворный ком. Волки завыли снова.
— Кажется, я понял все, — сказал Совиный Принц, взирая на это с кромки кристального леса. — Вот оно — твое ярмо.
Он справился с оцепенением раньше нас всех. Снова бросился на Селена сзади, надеясь успеть застать его врасплох и снова рассечь крылом снизу доверху, но окровавленные руки, выронив объедки сердца, впервые коснулись его раньше. Селен возымел чужую силу, украденную, и схватил Совиного Принца сразу за оба раскрытых крыла. Послышался оглушительный хруст, и хотя сам Принц не издал ни звука, стало ясно: пришел конец еще одному богу.
— Остановись!
На этот раз кричала я. Так громко, как кричала в своей жизни только раз —
— Не делай этого, Селенит! Я приказываю тебе!
Я не верила, что мое слово действительно что-то значит для него, однако Селен замешкался. Рот, перепачканный в крови Стража, изогнулся уродливым серпом и приоткрылся, обнажая зубы острые, как гвозди. Казалось, время, которое и так текло в сиде иначе, окончательно замерло. Та половина души, что хранилась во мне, была готова разорваться еще на тысячу частей при виде поверженных богов, павших по вине моего рождения. Неужели это была та судьба, за которой я сюда явилась? Неужели Совиный Принц этого и желал? Он не сопротивлялся тоже, как и Страж. Только откинулся назад Селену на руки. Молчал, но дрожал от боли, ломая ногти о землю.
— Любовь моя, они хотят нас разлучить, — произнес Селен нарочито ласковым, снисходительным тоном. — Они не дадут нам быть вместе, ты же видишь.
— Отпусти. Его. Немедленно! — повторила я по словам, едва подчиняя себе срывающийся голос. — Я твоя, так ведь? Значит, и ты мой. Мы — единое целое. Ты сам сказал это однажды. Я не хочу, чтобы ты убивал Совиного Принца! Я хочу, чтобы Принц жил.
— Хорошо, — согласился Селен на странность быстро. — Я не стану убивать его. Просто проучу, как он хотел проучить меня, дурак. Если сможет жить без крыльев — пусть живет.
— Стой, Селен!
И Селенит одним рывком вырвал Совиному Принцу крылья, потянув их на себя. Коричнево-рыжие перья, заляпанные кровью, взвились в воздух потоком ветра, и на землю упало то, что было и даром, и проклятьем. Следом, на живот, упал и сам Принц. Его котта мгновенно побагровела, прилипла к спине с торчащими на уровне лопаток костями и суставами, но Принц по-прежнему не плакал и не кричал. Он смеялся.
— Это стоило того, — прошептал он, перевернувшись и взглянув на обескураженного Селена снизу вверх. — Умереть, чтоб понять тебя и превратить в настоящее ничто.
Крылья, тяжело опустившиеся на землю, как два тканевых лоскута, вдруг снова раскрылись сами собой. Они поднялись, подхваченные тем самым ветром, и зажали Селена между собой, заточив его в клетку из перьев и нарушенного алога. Прямо посреди Кристального пика образовался кокон, неподвижный, как камень, и не пропускающий сквозь себя ни голос Селена, ни его червивое сознание, жаждущее снова соединиться с моим. План Совиного Принца, — истинный план, приведший меня сюда, — был исполнен.
Оказывается, Волчья Госпожа говорила правду — никакие они не боги. Они сиды. И умирали они подобно сидам. Мои руки наполнились кровью Принца, такой же красной и теплой, как у людей, и не было в тот момент никакой разницы между ним и мной, не считая острых кончиков ушей, выглядывающих из-под маски. Его пепельно-синие губы, потрескавшиеся от сухости, выглядывали из-под нее тоже. Маска словно отошла от его лица, крепления ослабли, и впервые сквозь прорези на меня смотрела не тьма, а обычные глаза. Зеленые с голубыми вкраплениями. Человеческие.
Ни слова не сорвалось с моих уст — только беззвучные рыдания. Я села рядом, склонила голову в раскаянии, и пальцы Принца, испачканные, запутались в моих распустившихся волосах, что укрыли его красно-медовым одеялом.
— То, что он с тобою сделать хочет, сделай с ним, — выдавил он, истекая последними каплями крови, расползающейся под ним бесформенным пятном до самой кромки леса. — Он от тебя неотделим. Чтоб раз и навсегда покончить с пустотой нутра, он должен…
Совиный Принц так и не договорил, сколько бы я не сидела над ним, роняя слезы на потускневшие драгоценности пурпурно-оранжевых одежд. Грудь его замерла, пальцы соскользнули с моих волос, а растекшаяся кровь впиталась в корневища кристальных деревьев. Листья их тут же окрасились в красный, как листья Рубинового леса. Совиный Принц был юн и прекрасен, с прямым заостренным носом, большими глазами в обрамлении золотых, как волосы, ресниц, и с очаровательными ямочками на округлых щеках. Волчья Госпожа сняла с него маску, и вместе с подошедшим Солярисом мы стали первыми и единственными на всем белом свете, кто узрел истинный лик бога мудрости, искусства и воров.
Затем тело его обратилось в драгоценную пыль, как тело Дейрдре в древних легендах, и уже трех из четверых богов не стало.
— Заберите их маски, — сказала Волчья Госпожа, втолкнув в мои дрожащие руки сразу две золотые пластины — одну с изображением медвежьей морды, которую она сняла с мертвого Стража прежде, а другую с изображением птичьей. Еще одну маску, кроличью, держала Тесея, прижимая к груди и прячась за спиной Кочевника, не сводящего глаз и острия топора с перьевого кокона, висящего в воздухе посреди холма. — Пусть от масок будет хоть какая-то польза, раз от нас ее не было. Главное, запомни вот что, Бродяжка: клетка Принца может продержаться и столетия, но коль позовешь того, кто заточен в ней, так она…
— Я никогда не позову Селена. Никогда! Даже думать о нем не стану, — процедила я, дернувшись. Кровь Принца впиталась в мою тунику, и та казалась неподъемной, как свинец, из-за чего я едва смогла подняться на ноги, когда Солярис подошел ко мне и обнял, чтобы подвести к остальным.
— Уже раз позвала, сама того не ведая. А где один раз, там и второй, сама знаешь, — сказала Волчья Госпожа впервые мягко, без укора, несмотря на ее ужасающее пророчество. — Забудь о нем полностью. Не вспоминай о его помощи. Избавь себя и людей своих от любой слабости. Красный туман тем крепче, чем больше ты в нем нуждаешься. Держись как можно дальше — и мыслями, и плотью. Ступайте на север через лес, ступайте быстро. — Госпожа махнула рукой в нужную сторону. — Время ваше и так сильно вперед убежать успело. Вход в сид один, но выходов много. Увидите колодец, башню иль алтарь — туда путь и держите, пока сид не обернется родными краями.
— А как же вы? — спросила Мелихор, ласково вычищая пальцами сгустки запекшейся крови из шерсти волчицы, утратившей свою белизну. Та вышла к нам из-за обломков с одним порванным ухом и поджатой задней лапой, и даже Солярис посмотрел на нее с сочувствием и потрепал по холке в благодарность.
— За меня не беспокойтесь, одиночество всегда мне было любо, — ответила Госпожа спокойно, и в чаще леса за ее спиной снова зажглись десятки желтых звериных глаз, безмолвных наблюдателей и детищ. — Еще придет то время, когда голоса вокруг смолкать не будут днями напролет. Обязательно придет…
Тесея вдруг повернулась к затихшей Волчьей Госпоже, опустившей голову, и сказала впервые в своей жизни громко и отчетливо, лишь немного запинаясь:
— Одной быть… грустно. Мне… остаться с вами?
— Ты что городишь?! — вспыхнул Кочевник, напрочь забыв о боли в сломанных костях и аж подпрыгнув. — В сиде остаться, где Туман заперт? Одной? Ты вроде характером в мать пошла, а умом будто в меня!
— Скажи мне, братик, сколько в… в нашей родной деревне ж-живет человек? — вопросила она с уверенным видом, и Кочевник заморгал растерянно.