Кристальный пик
Шрифт:
— Как там работает твой медвежий гейс? Чтобы восстановиться, тебе нужно мясо и пиво, верно? В городе этого добра навалом! Я даже разрешу тебе с кем-нибудь подраться… А, может, и новенький топор украсть…
— Не хочу я никуда идти, сказал же. — Кочевник раздраженно махнул рукой, будто отгонял назойливую муху. — Оставь меня в покое!
— Не оставлю! Ты все еще хускарлом моим хочешь стать? Хочешь, чтобы Тесея гордилась тобой, когда вернется? Хочешь дом для нее новый построить, украшения дарить, покупать золоченые прялки и лучшие ткани, какие только королевские мастерицы себе позволить могут? Тогда вставай и выполняй приказ своей госпожи! Сопровождай меня.
Скрежет сжавшейся челюсти Кочевника заставил
— Вот же коза упрямая! — вздохнул Кочевник, поднимаясь, и я, будучи королевой мудрой, тактично сделала вид, что не услышала. — Ладно, идем, куда тебе там приспичило. Только чур ты оплачиваешь пиво!
Он поднял с пола топор, а затем и рубаху, которую ему спешно протянула Мелихор, ибо все это время он сидел перед нами с голым торсом, покрытым отметинами и тем, что Мелихор, морщась, брезгливо называла «мужской шерстью».
— Я тоже пойду, — вздохнул Солярис, откладывая мешковатую сумку и гору того, что натаскали ему слуги: еще орехи, сливы, виноград. — Неспокойно мне, когда вы двое без присмотра. Мелихор, останешься? Могу я на тебя рассчитывать? Нужно лишь припасы собрать, смотреть, чтобы…
— П-ф, конечно, я справлюсь! Кто, по-твоему, в детстве на пикники корзину собирал, когда ты матушку на поверхность Сердца выбраться упрашивал?
— Это когда мы из корзины вместо фруктов вытащили яйца, которые кто-то сырыми додумался положить и все побил? Знаешь, я передумал. Пожалуй, останусь здесь…
— Иди-иди, проветри голову, а то вон как в сиде по ней настучали. — И Мелихор, растянувшись на коврах, пнула Соляриса пяткой под поясницу, выталкивая с подстилки. Затем она подмигнула мне и принялась с важным видом раздавать слугам указания вместо него, будто делала это не раз.
Солярис посмотрел на нее с сомнением, а затем повернулся ко мне. Я только пожала плечами и первой покинула чертог, на что услышала вслед странный удивленный вздох. Лишь на спуске по мраморной лестницы я поняла, чем этот вздох был вызван: погруженная в траур по Совиному Принцу и хлопоты о войне, я даже не заметила, как Солярис подал мне руку, прошла мимо и не подождала его хотя бы у двери. Сделалось неловко, но ненадолго.
Стоило нам выйти из замка, как сверху обрушилась истинная духота Ши и выбила все прочие мысли из головы. Несомненно, Ясу дала дельный совет: в такой солнцепек далеко не улетишь, свалишься по дороге, ведь на спине дракона укрыться негде. Благо, улочки Амрита были узкими и извилистыми, а потому тени от жилых домов образовывали островки прохлады. По ним лениво брели люди, действительно разодетые кто в шелка, кто в львиный мех, несмотря на погоду. Мужчины в Ши заплетали косы длинные, почти как у меня, а женщины носили кольца в носу, как Ясу, и фибулы с матовыми черными камнями, похожими на древесный уголь. Те якобы отталкивали жару и не давали телу перегреться (по словам одного из торговцев, пытающегося продать их нам). Пожалуй, нигде простые крестьяне не могли позволить себе столь ярких тканей, как здесь: оранжевые, синие, зеленые, розовые. Чумазые дети гоняли по кругу желторотых цыплят, и на шее у каждого висели крохотные пучки из чайных листьев и птичьих перьев — обереги, какие сплетает в Ши каждая мать для своего дитя, когда еще носит его под сердцем.
— Все глазеют на тебя, — заметил Кочевник, шагая рядом. Несмотря на свой скромный рост, он был настолько широким в плечах и так переваливался с ноги на ногу, что люди спешно расступались перед нами, завидев издалека. — Тут вон какие все смуглые и чернявые… А ты белая, как мертвячка. Наверное, считаешься уродиной по их меркам.
Я закатила глаза, решив оставить это без ответа. Едва ли дело было в моем уродстве, как говорил Кочевник — скорее, в проклятии, которое разделило мои волосы почти на две половины, белокурую и красную. Многие амритцы действительно озирались и сочувственно цокали языком, словно понимали, что это значит. Правда, вскоре забывали обо мне, завидев идущего позади Сола. Пускай поверх он и накинул традиционный хафтан[25] с длинными рукавами и поясом, хорошо скрывающий броню, а штаны сменил на хлопковые шальвары, принять за местного его мог разве что слепой. Одно появление Сола заставляло бедняков шарахаться в сторону и молиться четырем богам, а богатых господ — хвататься за свои жемчуга и с разочарованием вздыхать над тем, какими тусклыми и неинтересными они смотрелись на фоне его чешуи, проступающей на ключицах.
В конце концов утомившись от многочисленных взглядов и охов, Солярис схватил меня под локоть, и мы свернули на улочку более оживленную и громкую, где никого не занимали какие-то чужаки, покуда открыт базар. На деревянных помостах теснились купцы, и несколько из них явно прибыли издалека, как и мы: они тяжело дышали, вытирали со лба пот, не привыкшие к жаре, и говорили с разными акцентами — кто с дануийским, кто с дейрдреанским. Из-за этого жители Амрита смотрели на них недоверчиво и обходили стороной. Зато местные собирали вокруг себя сутолоки, невероятно сладкоречивые. Где-то в конце рынка жарили мясо на вертелах, гремя шампурами, и заваривали то, что называлось кавах сада — напиток, похожий на кофе, который готовили в Сердце, только еще горче на вкус и густой, как смола. Я осмелилась сделать всего глоточек и тут же подавилась.
— Как тебе?
Я вздрогнула — до того неожиданно Солярис появился рядом, прежде отлучившийся с Кочевником к соседним прилавкам с кузнечными молотками и брошами. На его раскрытых ладонях, однако, лежал вовсе не железный инструмент.
— Давай. Выбирай, — поторопил меня Сол, расправив два шелковых платка перед носом — один с бахромой, другой без. — Какой из них?
— А там что? — спросила я, кивнув на холщовый мешок за его плечом, которого еще полчаса назад не было.
— Припасы.
— Так Ясу же сказала, что снарядит нас всем необходимым в дорогу…
— «Все необходимое» Мелихор сама собирать будет, помнишь? Готов поставить свой хвост на то, что из съедобного она возьмет только булки.
— А платки на что?
— Это так… Подарок. Заодно пялиться на тебя не будут, а то некомфортно же, наверное. Я-то давно привык. — Солярис отвел глаза, и от того, как мило покраснели кончики его ушей, не хихикать, а выбирать платок стало еще сложнее. — Ну? Какой из них? Или сразу оба хочешь надеть?
Не считая этой самой бахромы, платки были абсолютно одинаковыми, карамельно-кремового цвета с белым, едва различимым орнаментом в виде цветов, в незаметности которого и таилась их красота. Я всегда любила такие нежные вещи, потому что дома титул обязывал меня выглядеть соответствующе — драгоценная госпожа не может не носить драгоценных нарядов. И Солярис знал обо мне даже это. Он знал абсолютно все, но почему-то по-прежнему вручал подарки так, словно угрожал ими. Из-за этого я поспешила взять платок наобум, какой сам в руку полезет, и благодарно поцеловала Сола, как он того ждал, ненавязчиво наклонившись ко мне пониже. Обветренные и искусанные, его губы были на вкус, как та самая ореховая нуга, которую мы ели вприкуску с чаем.