Кристальный пик
Шрифт:
— Отрадно видеть, что мой брат не угробил тебя во второй раз, — ощерился Сильтан, помахав в ответ на мой удивленный взгляд крошечным письмецом, свернутым трубочкой. Бледно-оранжевый пергамент с крошками разбитой печати и узором синих чернил выглядел знакомым. Именно на этом пергаменте Ясу написала известие о моем скором возвращении в Столицу, прежде чем привязать его к лапке стрижа и выпустить того из окна. — Я перехватил письмо на границе с Медб, где как раз расспрашивал про вас. Увидел печать Амрита и решил проверить. Кто бы подумал, что вас в такую глушь забросит? Изначально я надеялся, что вы вернетесь туда же, откуда исчезли, —
— А нечего было Рубин с Тесеей без присмотра оставлять! — подал голос Солярис, все это время стоявший ко мне спиной и, кажется, не собирающийся поворачиваться. — Сам вызвался сопровождать их в поисках колодца и сам же бросил. Вот если бы исполнял свой долг, как положено, то попал бы в сид вместе с нами! И не пришлось бы по Кругу месяцами рассекать, людей допрашивать. Впрочем, о чем это я… Бешеной собаке и семь лиг — не крюк.
— Собаке, может, и не крюк, а дракону очень даже. Я здорово утомился, знаешь ли, — пожаловался Сильтан нарочито ноющим, как у девицы, голосом. — Хотя не стану спорить, ваша участь куда более жестока. Все эти вёльвы полоумные, волчьи госпожи, принцы, туманы… Похоже, мне даже повезло, что я тогда потерялся. — Сильтан спрыгнул с пня, потянулся, разминая мышцы, и его руки с шеей начали золотиться, обрастая чешуей. — Ладно, в дороге поболтаем. Втроем летим, значит? А сестрицу что, с тупоголовым оставим?
— Куда летим? — растерялась я, все еще сонная.
— Рубин не летит, — отрезал Солярис и наконец-то посмотрел на меня. Лунный свет запутался в его волосах, мерцая в них звездами, и обточил хмурый профиль, делая Сола похожим на статую. — А ты возвращайся в пещеру и ложись спать, — сказал он уже мне. — Передай Мелихор, как проснется, чтобы на север путь держала и по прибытии Медовый зал к периату подготовила. Она в курсе, что это значит.
— Зато я не в курсе. Солярис, объясни нормально, что здесь происходит! Ты собрался улетать куда-то? Без меня?
Сильтан притих, но не стал притворяться и делать вид, будто ему неинтересно. Наоборот: подался вперед, снова усевшись на пень, и присвистнул, когда Сол, тяжко вздохнув, отвел меня под руку в сторону. Глаза его горели золотом в темноте, рубашка была застегнута до воротника, а пояс скреплен с небольшой кожаной сумкой на боку, куда могла поместиться максимум фляга воды и кусок хлеба. Во всем виде Сола читалась решимость немедленно отправляться в путь, а в выражении лица — непреклонность. Тем не менее он молчал, давая мне осознать все самой, и в конце концов меня озарило: Солярис пытался сбежать, а я проснулась и помешала его планам. Вот что означал тот поцелуй в лоб, который я почувствовала сквозь сон — прощание.
— Что ты собираешься делать? — спросила я.
— Выиграть для тебя войну, — прошептал Солярис, коснувшись агатовым когтем моей побелевшей щеки.
— Если Борей не убьет тебя раньше, — усмехнулся Сильтан позади нас, и Сол метнул на него свирепый взгляд.
Мы с Солярисом всегда были связаны, и отнюдь не одним только проклятием. Живя бок о бок с кем-то столько лет, невольно учишься даже в его молчании слышать слова, а в движениях — мысли. Потому никаких объяснений мне больше не требовалось. Я в тот же миг поняла, что задумал Сол, ведь однажды думала о том же.
Призвать драконов на подмогу в войне против Керидвена, Фергуса и Немайна. Убедить их сражаться на моей стороне, как они сражались на стороне Оникса. Отправиться в Сердце и поставить на кон все. Однако я не могла снова бросить дом, не говоря уже о том, что не верила в успех сей затеи. Потому Солярис решил сделать это за меня. И, зная, что я не одобрю такой план и не соглашусь отпускать его одного, он не стал спрашивать разрешения. Он просто поцеловал меня в лоб еще раз, притянув к себе за подбородок, а затем махнул Сильтану и двинулся по песчаным барханам в обход деревьев.
Пока Сильтан превращался, у меня оставалось всего несколько минут, чтобы отговорить его. Чтобы, бросившись за Солом следом, заставить остаться со мной или по крайней мере взять с собой в Сердце. И хотя я знала, что упрямство Сола тверже, чем все драгоценные камни в сокровищнице Столицы, я все равно закричала:
— Я твоя драгоценная госпожа, и я никуда тебя не отпускала. Ты меня слышишь, Солярис?! Не смей улетать!
— Можешь казнить меня по прибытии, госпожа, но твою волю я не исполню. Я не твой слуга — я королевский зверь. А такова участь всех зверей — перегрызать врагам глотки. Довольно мне стоять рядом на привязи.
— Но Борей и впрямь убьет тебя! — воскликнула я исступленно, продолжая идти за Солярисом. — Во время нашего первого и последнего разговора он сказал мне, чтобы ты не смел больше появляться в Сердце. Теперь же он Старший. Если ты явишься к нему с просьбой вступить в людскую войну…
— Он все еще мой отец, — парировал Солярис, но в его голосе не слышалось уверенности. — И Борей не единственный Старший Сердца. Есть и другие. Дракон дракону не враг. Это Сенджу испортил их, извратил то, во что они верили, и настроил сородичей друг против друга. Теперь, когда его нет, все вернулось на круги своя, иначе Вельгар бы не остался и не согласился стать хёном. Я верю не своему отцу, Рубин, а своим братьям. Вельгар и Сильтан не позволят, чтобы со мной что-то случилось. Я вернусь к тебе — либо один, либо с драконами — но обязательно вернусь, обещаю. На свете нет ничего, что заставило бы меня оставить тебя.
Еще один осколок моего и без того разбитого сердца осыпался крошкой. Я вцепилась пальцами в ладонь Соляриса, ухватив его в шаге от Сильтана, уже готового взлетать. Драконий хвост, усеянный золотом, нетерпеливо разгребал песок, выводя на барханах круги, а маленькие уши, спрятанные за рогами, наверняка снова подслушивали. Однако я не собиралась больше сдерживаться. Я прижалась к Солярису грудью, обняла его крепко-крепко, вдыхая запах мускуса и тепла, чтобы он поцеловал меня еще раз, еще и еще; чтобы заверил, что справится. И что справлюсь я.
Раздался мелодичный перезвон. Я запрокинула голову вверх, и наши с Солярисом изумрудные серьги столкнулись, задрожали, вбирая в себя лунный свет. Все эти годы они вбирали в себя и каждую крупицу нашей с Солом истории; каждое чувство, будь то горе, страх, злость или нежность. Они были символом продолжения одного в другом.
Символом нашей вечности.
— Ты не сможешь уговорить сородичей выступить в войне под моими знаменами, — прошептала я и добавила раньше, чем Сол, нахмурившись, успел возразить: — Но я смогу. Уговори их прибыть в Столицу, а дальше я сама все сделаю. Вот твоя задача, королевский зверь. И, пожалуйста, береги собственную глотку, пока другим их перегрызать будешь.