Кристальный пик
Шрифт:
Кочевник замычал с набитым ртом, когда Мелихор нагло отняла у него последнюю баранью корейку и плюхнулась на бархатные подушки. Он сам одежду так и не сменил, вдобавок от купален тоже отказался. Только позволил лекарке Ясу перевязать себя да умылся в принесенной кадке и побрился топором, благодаря чему уже стал выглядеть чуточку лучше. Только почему-то свой раскрас медвежий не нанес: лицо осталось чистым, по-юношески округлым, с мягкими и нежными чертами. Они совершенно не сочетались с его низким голосом и бугристыми мышцами, из-за чего Мелихор пялилась на него минут пять, пока не привыкла. Расставание с Тесеей явно наложило на него отпечаток: даже ел Кочевник не с аппетитом, как обычно, облизывая пальцы
— Вещий стриж доберется до Столицы через четыре дня. В послании я указала, что вы в полном здравии и скоро прибудете в Столицу, но не стала уточнять, где именно вы находитесь, — сообщила Ясу, когда Мелихор с Кочевником успокоились и перестали делить еду. — Не хотелось бы, чтобы его перехватили по пути фергусовцы или нейманцы.
«Вещими стрижами» в Ши называли почтовых птиц, и то действительно были самые обычные стрижи размером с детский кулачок, а не вороны, коих использовали во всем остальном Круге. Ясу снисходительно объяснила мне, что стрижи — самые быстрые и выносливые птицы, способные преодолеть за сутки десятки лиг. Только им и было по силам перелететь через Золотую Пустошь.
— Разве стриж будет лететь через Фергус или Немайн? — нахмурилась я, отставляя чашу с недопитым чаем в сторону и поправляя платье, вырез которого спадал с ключиц и обнажал крестообразный шрам под ними. Иногда я замечала, что взгляд Ясу туда невольно падает. Каждый раз ее глаза удивленно расширялись. На ее теле тоже было полно шрамов, но, похоже, ни один из них не располагался прямо на сердце, как у меня.
— Нет, Стрижи летают через Змеиный залив и Медб, — ответила она. — Но сейчас их войска повсюду. Лишняя осторожность не помешает.
— Что значит «повсюду»?
Корона из агатов, таких же черных, как глаза и волосы Ясу, отразила удивление на ее лице.
— Вы не знаете, госпожа? Два месяца назад, когда вы покинули Столицу… — начала Ясу, и после этих слов я перестала слышать что-либо.
Два месяца. Столько времени прошло в реальном мире, пока в сиде минуло лишь два дня. Столько времени мой туат Дейрдре жил без королевы… И проигрывал в войне. Ясу рассказала обо всех людских делах, что мы пропустили, занятые делами божеств: о том, как мой советник Мидир все-таки сдал немайнцам крепость Брикту и был вынужден отступить в Дейрдре, раненный в живот стрелой; как Увядание поразило Найси до той степени, что они сами сдались врагам, едва те подступили к их границам, и теперь пшеничные поля полыхали пламенем в придачу к гнили; как Талиесин отказался выступать Дейрдре на помощь, разорвав наш союз тоже, и как Медб последовал его примеру. Все это произошло за считаные недели, но еще долго не укладывалось у меня в голове.
Смерть за смертью, поражение за поражением — вот как теперь можно было описать историю моего правления. Она не будет воспета в балладах, как история Дейрдре, и записана в свитках. О ней никто не вспомнит, если я немедленно не вернусь в Столицу и все не исправлю.
«У тебя есть время, — напомнила я себе, слушая доклад Ясу сквозь шум крови, стучащей в висках, от которого кружилась голова. — Селен пленен. Ты успеешь разобраться и с ульями на востоке, и с осами на западе. Как учил Мидир. Ты все еще королева Круга… Даже если он уменьшился в девять раз. Ты все вернешь. Отберешь у них все обратно. И даже больше! По-другому быть не может. Помни, кто ты. Не забывай. Не давай отчаянию поглотить тебя».
— Как это возможно? — спросил Солярис, вырвав меня из мыслей.
Он сидел рядом на отрезе шелка, и его колено, отведенное в сторону в той же странной позе, в которой сидела Ясу, касалось моего. От крови Сол давно отмылся, но от синяков — еще нет. Было тяжело смотреть на фиолетовые кольца под его челюстью и отпечатки в форме кулаков на фарфоровом животе, обнаженном вырезом рубахи, которая не имела ни шнурков, ни пуговиц, и носилась местными мужчинами нараспашку. После ореховых лакомств и чая Сол порядком оживился и даже подобрел: даже разрешил Мелихор расчесать ему волосы, благодаря чего те наконец-то лежали с пробором, как положено, открывая выбритые виски и затылок.
— Как возможно то, что мы проигрываем? — повторил Солярис, со звоном отставляя свой чай на блюдце, и я удивилась тому, что его больше возмутило, как плохи наши дела, нежели то, сколько времени мы потеряли в сиде. — Как могли Немайн с Фергусом разбить альянс Дейрдре сразу на нескольких фронтах? Я лично знаком с Мидиром, советником драгоценной госпожи. Он воин удалый, каких поискать, во всем Круге не найти полководца умнее и упорнее. Это ведь именно Мидир возглавлял осаду Амрита, пока Оникс продвигался в глубь Ши, и разрушил одиннадцать из его башен, которые десять лет пришлось возводить заново, — Ясу поджала губы, но перебивать не стала. То, что было хвалой Мидиру, ей и ее туату было позором, пощечиной прошлого. Однако Солярис всегда говорил то, что думал, без утайки и прелюдий. Возможно, большая часть вины за то, что Сола не любили в Столице, лежала именно на этой черте его нрава, нежели на его драконьей сути. — Конечно, в природе людей стареть, терять память, скорость и выносливость… Но не силу духа. Я не верю, что Мидира, даже раненного, можно было заставить отдать Брикту после того, как он сам же ее отвоевал. И в то, что мы проигрываем из-за золотых копий Фергуса и буйного нрава Неймана, не верю тоже.
— Сейд, — Ясу резко сошла на шепот, словно боялась, что кто-то услышит ее. О вёльвах во всех туатах Круга, кроме Дейрдре, говорили или с пренебрежением, или с опаской. Именно поэтому на мой дом, практически логово вёльв, никогда и не нападали. Но всему рано или поздно приходит конец. — Вот как Мидир потерпел поражение у Брикты, и почему мы все проигрываем. От хирдманов Дайре, выступивших на юг, ничего не осталось уже к началу месяца зноя. Я была там. Я собственными глазами видела, как их стало тошнить кровью и внутренностями. Мне пришлось приказать своим людям отступить, чтобы не потерять еще и их.
— Но в Немайне не живут вёльвы, до завоеваний отца их там казнили целыми селениями. В Фергусе тоже сейда страшатся, — сказала я, вспоминая, как однажды посланец оттуда опрокинул на себя поднос с шипящим маслом, когда Виланда, прошлая королевская вёльва, всего-навсего попыталась подать ему щипцы для мяса. — Никто из них не стал бы прибегать к помощи вёльв, тем более в таких масштабах…
— Меняется каждый, кто доживает до следующего утра. Так Хазар, один из моих любимых братьев, говорит. Даже целый народ может пойти против своих старых убеждений, если уверит, будто это его спасет, — пожала плечами Ясу и поднесла ко рту чашу. Ей пришлось столько всего поведать нам, что это был первый глоток чая, который она сделала за все время. Он успел остыть и покрыться молочной пленкой, но Ясу все равно осушила чашу до дна.
— А ни-х-кто кроме Фегхгуса и Нехмайна не мох вмешаться? — спросила Мелихор, жуя виноград вместе с косточками, из-за чего я не сразу смогла разобрать, что она говорит. Но затем Солярис посмотрел на меня долго и выразительно, и следующий вопрос, адресованный Ясу, вырвался сам:
— Какова официальная позиция Керидвена? Он все так же не участвует в войне? — Ясу кивнула, подтверждая наши общие подозрения, и вспомнила осторожно:
— Их воинов ни в одной армии не видно, но вот женщин… Некоторых женщин я помню. Без оружия и знамен, но в волчьих мехах и с черной краской на лицах…