Критические статьи, очерки, письма
Шрифт:
То, что вы пишете о распятии, справедливо. В наши дни оно стало железным, и им, словно молотом, бьют по головам, чтобы убить свободную мысль. Я испытываю то же чувство, что и вы, я согласен с вами и по мере своих сил содействую великой борьбе, которую вы ведете против отжившей формы, против зловещего призрака. Однако — и вы не станете порицать меня за это — я не могу забыть, что истекающий кровью Христос был воплощением прогресса; я отнимаю его у священников, я снимаю мученика с распятия, я срываю Иисуса с креста, к которому его пригвоздило христианство. И тогда, обратясь к этому кресту, на котором ныне распинают человечество, я объявляю церкви войну; и я восклицаю вслед за Вольтером: «Раздавим гадину!», и я восклицаю вслед за Мишле: «Сокрушим врага!»
Что же касается слов «бог» или «полубог» в применении к человеку, то, дойдя
Да, оба мы трудимся над общим делом, вы — своей прозой из пламени и бронзы, я — как умею. Меня, как и вас, увлекает ввысь могучее дыхание природы, и порою, когда появляется одна из ваших великолепных книг, мне чудится, будто вы проноситесь в вихре и буре.
Ваш друг
Виктор Гюго.
Поль Мерис обещает мне от вашего имени книгу «Религиозные войны». Спасибо за эту манну небесную в моей пустыне. Как только прочту, напишу вам.
Мадзини
20 мая [254]
Удовлетворить Мадзини не так просто, как вы думаете, и те двадцать строк, которым вы окажете честь своим переводом, нельзя написать необдуманно. К тому же мне кажется, что относительно некоторых пунктов нам было бы важно побеседовать лично. Я надеюсь, что в ближайшее время такая возможность представится. И посудите сами, не будет ли полезней для дела, если вопрос будет изучен нами глубже и положение вещей станет яснее в свете дальнейших событий.
254
1856
Братски жму вам руку.
В. Г.
Анфантену
Гернсей, 7 июня 1856
Благодарю вас, дорогой и глубокий мыслитель, ваше письмо взволновало меня и вызвало мое восхищение. Вы один из провидцев жизни человеческой. Вы один из тех, в ком живет человечность и с кем я чувствую себя связанным тесными узами братства.
Идеал — это реальность. Я живу, как и вы, с надеждой устремив свой взор на эту мечту.
Я делаю все, что могу, чтобы по мере сил помочь человечеству, этой толпе несчастных наших братьев, ощупью бредущих во мраке, и, сам прикованный к общей цепи, стараюсь помочь им, своим спутникам, как человек — своей деятельностью в настоящем и как поэт — своим творчеством в будущем.
Мое горячее сочувствие, с соблюдением должной меры, распространяется на все земные создания. Я вижу ваши горизонты и принимаю их, в надежде, что вы так же примете и мои. Будем вместе работать для светлого будущего. Создадим любовь всеобъемлющую!
В своих книгах «Бог» и «Конец Сатаны» — и вы это, конечно, знаете — я не забуду о женщине, я пойду дальше, еще дальше, за пределы земли. Оба эти произведения уже почти закончены, но я решил сделать некоторый перерыв между ними и книгою «Созерцания». Мне хотелось бы, если бог даст мне силы, увлечь толпу на горние высоты; однако я не скрываю от себя, что ей там трудно дышать. Поэтому-то я и хочу дать ей отдых, прежде чем предложить ей новое восхождение.
Увы! Сам я мало значу, но сердце мое полно глубокой любовью к свободе, то есть к человеку и к истине — то есть к богу.
В вас, как и во мне, горит эта двойная любовь; ею живет ваш высокий ум, и я счастлив пожать вам руку.
Виктор Гюго.
Мишле
Отвиль-Хауз, 15 июня [255]
Ex imo. Благодарю. Она прекрасна, ваша книга. В ней глубина жизни, муки религии, трепет человечества, в ней постигаешь человека и бога. Я читаю ее на этом бедном
255
1856
Виктор Гюго.
Жорж Санд
15 июня 1856
Чтобы достойно ответить на письмо из Ногана, нужно было бы, чтобы Гернсей назывался Тибур, Ферней или Пор-Рояль. Но Гернсей всего лишь бедный утес, затерянный в море и мраке, омываемый морскою пеной, которая оставляет на губах соленую горечь слез, островок, не примечательный ничем, кроме своих скалистых берегов и того терпения, с которым он несет тяжелый гнет бесконечности. Этот печальный островок горд и счастлив тем, что его коснулся солнечный луч из Ногана, родины прекрасных и пленительных книг. Увы! Повсюду горе, повсюду могилы, но там, где вы, сударыня, всегда светло. Я благодарю небеса, если моя книга могла хоть немного утешить вас в вашей утрате и если мне, такому печальному самому, удалось смягчить рыдания вашей скорбной души, о великий мыслитель, о бедная мать!
Виктор Гюго.
Полю Мерису
17 июня [256]
Вот мое обращение к Италии. Посылаю вам текст, а также его перевод, напечатанный в английских газетах. Вам известно, какой крик подняли по поводу этих строк газеты господина Бонапарта. Посылаю вам рассуждения по этому поводу двух бельгийских газет — «Nation» и «National». Это всего лишь несколько откликов, свидетельствующих об успехе воззвания. Впечатление было сильным и, думаю, будет благотворным. Впрочем, вот как это все произошло: Мадзини написал мне письмо, прося помочь ему в его делах в Италии. Я ответил не сразу, сомневаясь, смогу ли я, иностранец, француз, принести пользу, обращаясь к итальянцам. Мадзини настаивал так горячо, так убедительно ручался за громадный успех моего слова в Италии (а он ее истинный представитель), так заклинал меня во имя общеевропейских интересов, во имя революции и т. п., что, побежденный его доводами, я не мог долее отказываться. И хорошо сделал. Мадзини перевел мое воззвание к Италии на итальянский язык. Оно появляется в «Italia a Popolo» в Генуе, тайно перепечатывается и с дьявольской быстротой распространяется по всему итальянскому подполью. Я кликнул клич: поднимайтесь на борьбу! И вот какой ответ я только что получил. Вырезаю вам из газеты следующие строки:
256
1856
« Пьемонт. Мы читаем в туринском «Risorgimento»: новости из Италии можно выразить одной фразой — Италия поднимается на борьбу. От Этны до Тичино все находится в брожении, бурлит весь полуостров».
Если бы вы знали, какие страдания терпит несчастная Италия и какие ужасы о ней рассказывают! Когда же кончатся испытания народов? Я чувствую, как сам истекаю кровью всех этих ран.
Будьте так добры послать г-же Оне (от которой вы получите это письмо) один экземпляр «Созерцаний» для передачи г-ну Дюпоте, подарившему мне свою весьма любопытную книгу о магнетизме. Как вам известно, я имею право на двадцать пять экземпляров последнего издания. Придется, значит, взять из тех, что мне полагаются. Мы здесь коротаем время в разговорах о вас и в надежде на ваш приезд. Обнимаю вас.