Кронос
Шрифт:
Аттикус выглянул в окно и осмотрел кирпичную стену больницы. В целом ровная, она имела желобки вокруг окон, на которые вполне можно поставить ноги и за которые можно зацепиться руками. Также он приметил кирпичные подоконники, небольшие, всего около пяти дюймов шириной, но на них вполне можно встать. В пятнадцати футах слева имеется выступ в стене шириной примерно пять футов, и за ним она продолжалась уже вне поля зрения. Аттикус внимательно осмотрел угол выступа, где затейливая конструкция наподобие лестницы из расшатавшихся кирпичей, выдававшихся на пару дюймов каждый, — излишний архитектурный изыск, удобный, однако, для того, кто захочет полазать по стене, — опускалась к земле, заканчиваясь в пяти футах над кустами, обрамляющими парковку. Вероятно, так и было задумано, чтобы какой-нибудь мальчишка после просмотра фильма «Человек-паук» не вздумал вскарабкаться наверх по больничной стене. Но архитектору, конечно, не могло прийти в голову, что кто-то решит спуститься.
Выбравшись на подоконник, Аттикус присел и прикинул расстояние до следующего. От кирпичной лестницы его отделяло одно окно. Придется прыгать. Часто забилось сердце — надпочечники выбрасывали в кровь адреналин. Аттикус посмотрел вниз — пять этажей до земли, — затем снова перевел взгляд на ближайший подоконник. До него было всего ничего — не больше двух футов, но если он промахнется… то воссоединится с семьей. Каково это — умереть, — он никогда не задумывался. Даже после смерти Марии. Но теперь… где они все? Аттикус стиснул зубы, отгоняя прочь подобные мысли. Сейчас он должен думать об одном: как прикончить тварь.
И он прыгнул, легко преодолев два фута и встав обеими ногами на подоконник. Выпрямился, задержал дыхание, затем увидел свое отражение в оконном стекле и улыбнулся. Ну как есть Человек-паук.
Неожиданно в комнате за окном вспыхнул свет и промелькнула чья-то тень. Аттикус быстро прикинул расстояние до угла — не так и далеко — и приготовился к прыжку.
Раздвинулись шторы — и Аттикус оказался лицом к лицу с Андреа Винсент. Вот сюрприз так сюрприз! Глаза Андреа поначалу расширились от ужаса, затем, осознав, кто за окном перед нею, она прошептала:
— Аттикус?
«Попался», — подумал Аттикус и, на мгновение отвлекшись, не заметил, как под ногой захрустела штукатурка.
Кирпич, на котором он стоял, выпал из кладки, правая нога потеряла опору, и спустя мгновение Аттикус полетел вниз.
Каким-то чудом ему удалось зацепиться руками за подоконник. Превозмогая боль, Аттикус висел в пяти этажах над землей, каждую секунду рискуя упасть. Окно над головой распахнулось, и послышался звук, как если бы металлом скребли о металл. Напрягая мышцы брюшного пресса, Аттикус подтянул ноги и уперся ступнями в стену. Пальцы изо всех сил цеплялись за выщербины в подоконнике в поисках опоры.
— Аттикус? — Голос дрожал от страха. — Какого ты черта здесь делаешь?
Он поднял голову: Андреа буравила его взглядом, на лице читалась тревога. Аттикус молча смотрел на нее.
Андреа, должно быть, почувствовала, в каком напряжении его ноги.
— Не делай этого!
Аттикус посмотрел на угол здания — до него не больше шести футов, но преодолеть их из такого-то положения да еще с его ста восьмьюдесятью пятью сантиметрами роста…
— Я тебе помогу, — произнесла Андреа с отчаянием в голосе.
— Лучшее, что ты можешь сделать, — ответил Аттикус, — это не мешать.
Андреа поджала губы.
— Что ж…
В этот момент Аттикус прыгнул и бесстрашно, словно гигантская белка-летяга, пролетел расстояние до угла здания, где, как на ветке, расположился на кирпичной лестнице. Левая рука и нога нащупали опору; раскачавшись, он перебросил тело за угол и устроился более надежно. Андреа по-прежнему стояла возле окна: растрепанные ветром черные волосы, беспокойство в глазах.
Внезапно до Аттикуса дошло.
— Как ты здесь очутилась? — спросил он, забыв на время, что находится на приличной высоте и на ненадежной лестнице.
— В палате никого не было.
— Что?
Андреа помедлила, лицо ее чуть зарделось. Она хотела выложить всю правду: что она всегда сожалела о расставании и никогда не переставала думать о том, как он живет, и что было бы, если бы они снова встретились. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Аттикус улыбнулся: Андреа никогда за словом в карман не лезла, а тут — будто бы воды полон рот. Поначалу он решил, что она изменилась с годами, стала осторожней, но увидел покрасневшие от смущения щеки — и все стало ясно без слов. Вот Андреа свешивается из окна, вся встревоженная — встревоженная из-за него. Почти двадцать лет они не виделись, а она беспокоится, как бы с ним чего не случилось. Или все проще? Может быть, Береговая охрана присматривает за ним?
Андреа не отрывала от него взгляда, который был красноречивее любых слов: нет, это не по ведомству Береговой охраны.
Сильный порыв ветра заставил Аттикуса крепче ухватиться за выступающие кирпичи. На секунду он отвернулся — его сковал страх перед падением. Затем снова посмотрел в глаза Андреа и, сдвинув брови, передал молчаливое послание: «Прости».
Руки и ноги пришли в движение, и Аттикус начал быстро спускаться. Бросив последний взгляд вверх, он обнаружил, что Андреа исчезла, и удвоил скорость.
Андреа же, не задерживаясь у лифта, сразу пустилась вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки. «Что он еще надумал? Неужели покончить с собой?»
Спуск занял сорок секунд. «Намного меньше, — подумала она, — чем понадобится Аттикусу, чтобы живым и невредимым добраться до земли». Конечно, он мог по пути сорваться и опередить ее… неживым.
Андреа пулей промчалась мимо застывшей с открытым ртом девушки за стойкой и выскочила из прохладной больницы в жаркую летнюю ночь, пахнущую морем и розами. Повернула налево и, не теряя ни секунды, побежала к углу здания. Увидела наверху два открытых окна и направилась к ним.
Проследив взглядом вдоль стены от своего окна, она увидела лестницу, по которой шел Аттикус. Но… на ней никого не было. От того места, где лестница спускалась к земле, Андреа отделяли кусты сирени, закрывающие обзор. Она пробежала вдоль кустов, пытаясь что-нибудь сквозь них разглядеть.
На короткий миг Андреа показалось, что она видит неотчетливую фигуру, цепляющуюся за выступ у самой земли, но спустя миг фигура исчезла. Окрикнуть беглеца по имени — значило бы привлечь внимание по-прежнему дежурящих у больницы репортеров, поэтому она сдержалась и только побежала быстрее.