Кронос
Шрифт:
Взять еще несколько смен белья — и можно пускаться в путь. Аттикус понятия не имел, будет ли весь его арсенал хоть сколько-нибудь действенным против морского чудовища. Девятимиллиметровые пули могут оказаться для монстра не опаснее булавочных уколов. Также не стоило забывать: он отправляется в опасное приключение с людьми, которых совершенно не знает и которым не доверяет. А с оружием будет хоть чуть спокойнее. Повесив сумку на плечо, Аттикус вышел из комнаты — он был готов к бою.
Но к чему Аттикус оказался не готов, так это к виду комнаты дочери. Он лишь на секунду заглянул туда. Стены от пола до потолка были увешаны плакатами с портретами музыкантов, и среди них — огромная периодическая таблица Менделеева. Джиона ухитрялась совмещать в себе два совершенно разных мира, и противоположности очень гармонично уживались в ней.
Как же ему не хватало ее фиолетовых волос… или голубых?.. Или — какого еще цвета они могли оказаться в любой момент? Аттикус уронил сумку на пол и вошел в комнату. Его встретили ароматы апельсина и пачули… [20] ее любимые. На кровати и комоде разбросана в беспорядке одежда, на столе — учебники и научные журналы.
Сверху он увидел знакомую обложку и прочитал название книги: «Океан в опасности» доктора Аттикуса Янга. Он не помнил, чтобы давал ей эту книгу. Она была издана пять лет назад, задолго до того, как у дочери пробудился интерес к наукам. Аттикус раскрыл томик и удивился, увидев, что отдельные фразы подчеркнуты, а на полях стоит множество пометок, среди которых встретилась и такая: «Папочка просто умница!»
20
Пачули — тропическое растение, эфирное масло которого используется в парфюмерии для производства духов и туалетной воды.
Аттикус из последних сил пытался справиться с нахлынувшими эмоциями. Если сейчас он не сдержится и поддастся им, то он проиграл. Еще чуть-чуть — и он неминуемо сломается. Пригодился опыт, приобретенный за годы службы в спецназе: перед боем глубоко вдохнуть, задержать дыхание и медленно выдохнуть. Это всегда помогало успокоиться — помогло и сейчас.
Тем временем в спальню проникли первые лучи восходящего солнца, но не они отвлекли его от раздумий: по рассветному небу быстро двигалась черная точка. Рассекая воздух лопастями, к дому приближался огромный черный вертолет. О'Ши и Римус ничего не говорили насчет вертолета, но Аттикус знал наверняка: это за ним. Только очень богатый человек может позволить себе этакую машинку.
Две минуты спустя Аттикус уже сидел в вертолете, глядя на исчезающий внизу дом и гадая, увидит ли он его когда-нибудь. А потом на подъездной дорожке увидел ее. Андреа стояла, уперев руки в бедра, и провожала взглядом вертолет. Она опять упустила его. Аттикус подумал: с чего бы женщине беспокоиться о нем после стольких лет, и почувствовал, что ему это приятно.
Андреа ругалась так громко, что ее крики, безусловно, подняли бы на ноги всех соседей, если бы их уже не разбудил вертолет. Она опоздала буквально на несколько секунд: парковала свой синий «вольво», когда этот огромный, черный, без опознавательных знаков вертолет поднялся в воздух из-за Аттикусова дома.
Если бы не пришлось пять раз останавливаться, чтобы уточнить дорогу (адрес она узнала из телефонной книги), Андреа успела бы вовремя. Она попыталась бы остановить Аттикуса, а если бы не удалось — отправилась бы с ним.
Не могла Андреа забыть те восемь лет, что они провели вместе. Как часто она думала: а как бы сложилось, не расстанься они тогда? Наверное, поженились бы, завели детей. Теперь в жизни появились другие цели, иные ценности, но она по-прежнему любила Аттикуса. Что он, что она — оба были упорны в достижении цели и не готовы все бросить ради другого. Когда в больничной палате Андреа посмотрела в его глаза, внутри у нее все перевернулось и ожили давно похороненные чувства. Возможно ли, чтобы они оказались столь же сильны после стольких лет? Ответа на этот вопрос у нее не было. Она знала одно: Аттикус некогда был ее другом. Одним из ближайших. И то, что их связывало в юные годы, оказалось сильнее времени.
Случайность, судьба ли опять свела их вместе? Больше она Аттикуса не бросит, тем более сейчас, когда ему так необходима помощь. Андреа готова была, чтобы ему помочь, поступиться даже собственными целями в жизни. Она поняла — какая жалость, что это произошло так поздно! — что один из них должен был сделать это еще давным-давно.
Провожая взглядом летящий над океаном вертолет, Андреа не сомневалась: она найдет его. Как-никак, она служит в Береговой охране и может использовать ее возможности для поиска. Для начала следует поискать поблизости достаточно большое судно, чтобы принять на борт такую махину, — что не представлялось такой уж трудной задачей.
Когда махина скрылась из виду, Андреа направилась к входной двери и обнаружила, что та не заперта. Если она хочет понять Аттикуса — кем он стал, что у него может быть на уме, — надо провести кое-какие изыскания. В свое время они свободно приходили друг к другу, даже обменивались ключами, но сейчас… Интересно, что подумают, если застукают ее. Проникновение в чужой дом — вряд ли это положительно скажется на карьере капитана Береговой охраны. Но в сложившихся обстоятельствах следовало рискнуть.
Андреа вошла в дом и прикрыла за собой дверь, слабо представляя, что ей предстоит сделать.
14
Залив Мэн
Аттикус рассматривал океан, проносящийся в семидесяти пяти футах внизу. Тень «Си Кинга» скользила по воде, в которой скрывалось неведомое чудовище, и оно — Аттикус не сомневался — могло при желании запросто заглотить и вертолет. В годы службы Аттикусу довелось принять участие в нескольких воздушных операциях, но ни одна не могла сравниться по опасности с тем приключением, которое он готовился предпринять. И конечно же, ни одна не была так важна для него лично.
Те двое сидели напротив. Священник О'Ши и бандит Римус не пытались развеять его тревогу. Они замечательно дополняли друг друга. О'Ши определенно неглуп, но вряд ли может похвастать особой физической силой. Впрочем, священнику этого и не требуется, но… не всякий священник замешан в темных делишках. А есть еще Римус. Неприветливый малый. Улыбка больше напоминает хищный оскал. На лице его будто бы погулял бульдозер, оставив шрамы и вмятины. Казалось, он специально носит яркую рубашку-гавайку, чтобы хоть немного отвлечь внимание от своего жуткого лица. Впрочем, его непрекращающаяся за все время полета болтовня об интеграции гавайской культуры в общеамериканскую выдавала искренние переживания по поводу ситуации на архипелаге.
— Ну что у тебя за навязчивая такая идея — Гавайи? — спросил О'Ши, прерывая разглагольствования Римуса о том, как стекающая по склонам гор лава уничтожает дома, дороги и посевы. — Разве они перестали быть приманкой для туристов? Я читал, что жизнь на островах становится все дороже, высокооплачиваемую работу получают выходцы с континента, а коренные гавайцы и их культура вытесняются на материк. Гавайи перестают быть раем.
Римус свирепо посмотрел на священника. «А они отнюдь не друзья», — подумал Аттикус. Он взял себе это на заметку и стал ждать Римусова ответа.