Кронштадтский детектив
Шрифт:
А еще я нашел между страниц дневника фотографию Катерины Фроловой. Девушка приветливо улыбалась. На оборотной стороне было чисто.
– Вот оно как, – шепотом отметил я.
А ведь Андрей Золотов полностью подходил под описание Матвеева. Я аккуратно вложил фотографию обратно в дневник и убрал его в ящик стола.
Внизу звякнул колокольчик.
– Полагаю, это ваш отчим, – сказал я.
– Или покупатели, – возразила барышня и, всплеснув руками, добавила: – Ох, Ефим Родионович, простите, я за горем совсем запамятовала. Дядя сегодня собирался по делам
– Вот как, – отозвался я. – Да, жаль, что вы не вспомнили об этом раньше. Но, по крайней мере, мы теперь можем предполагать, что именно означает сегодняшняя дата на рисунке. Кот из дома, мышки в пляс…
Барышня ответила осуждающим взглядом. Я извинился. Она кивнула и сказала, что если она мне не нужна, она бы вышла к покупателям. По ее словам, из приказчика продавец, как из коровы балерина. Я усмехнулся и ответил, что уже закончил обыск.
По лестнице мы спустились вместе. Внизу я чуть было не споткнулся о чемодан. Рядом с ним стоял саквояж, а поверх них обоих лежал зонт.
– Так, а это еще что? – строго спросил я у приказчика.
С его состоянием духа меня бы не удивил ответ: «Да вот, магазин грабанул, а вынести вещи не успел», но всё оказалось более прозаично.
– Ах, это дядино, – ответила вместо него барышня. – Неужели вернулся? Может, забыл чего?
– Было бы очень кстати, – сказал я. – Что ж, придется ему задержаться.
– Это еще почему? – раздался за моей спиной густой бас.
Я обернулся. Позади лестницы стоял здоровенный мужчина в черном пальто. Первый взгляд он метнул на барышню, второй – на меня. Оба они были далеки от симпатии.
– Ну и где ты шлялась? – буркнул он, делая шаг вперед.
– Дядя… – начала барышня, но тот не дал ей договорить.
– Что «дядя»?! Совсем распустилась! Шляется пёс знает где, пёс знает с кем. Вот сейчас всыплю обоим, да так, что мало не покажется!
Он замахнулся кулаком.
– Не советую, Артем Поликарпыч, – начал я. – Во-первых, я дам вам сдачи и мало не будет, а во-вторых, само по себе нападение на сотрудника полиции при исполнении – очень серьезное правонарушение.
– Полиции? – озадаченно протянул купец; его кулак опустился. – Эво оно как. Чем обязан?
Я собрался было произнести кратенькую речь, которую подготовил по дороге – новость-то из печальных, но барышня меня опередила:
– Дядя, Андрей мёртв.
Готов поклясться: первое, что промелькнуло в его глазах – это радость. Потом он начал кричать. Мол, как допустили, почему не уследили и тому подобное. Я мысленно дал ему на этот концерт пять минут, и купец аккуратно в них уложился. Откричавшись, он шумно выдохнул и спросил, как оно приключилось. Я вкратце обрисовал ситуацию.
– Самоубийство, значит, – вздохнул он. – Нехорошо это. Батюшка наверняка отпевать откажется, в расходы введет… А ты что же за братом не углядела?!
Последнее относилось уже к барышне.
– Я старалась, – ответила она, виновато опустив глаза.
– Старалась она, – фыркнул в ответ купец. – Вижу я, как ты старалась! Бездельница!
– Вы, Артем Поликарпович, лучше ответьте, куда сами смотрели, – поинтересовался я.
– А я что? – переспросил он. – А что я?!
И снова начал кричать. Опять уложился в пять минут, в ходе которых я узнал, что он, оказывается, день и ночь в трудах и заботах. Средства детям выделял, учителей нанимал, в общем, он решительно отказывался понимать, в чём его можно упрекнуть. При этом купец постоянно пожимал плечами, да так забавно – начинало левое, а потом правое подпрыгивало за ним вдогонку. Где-то я это уже видел. Почти вспомнил, но Маргарита Викторовна меня с мысли сбила:
– Я пока поднимусь к себе, переоденусь, – спокойно сказала она.
Ей определенно подобные шумные сцены были не в новинку. Купец ее уход проигнорировал. Я ждал, пока он выдохнется, и тут меня осенило. Точно так же пожимал плечами здоровяк в пальто на свидании с Катериной Фроловой.
– Артем Поликарпыч, – произнес я, когда купец начал выдыхаться. – Давайте-ка ближе к делу.
Он хмуро посмотрел на меня, но кричать перестал.
– Давайте, – бросил он и прошел в глубь магазина, на ходу скидывая пальто.
Сзади подскочил приказчик. Он вскинул руки, и хозяйское пальто накрыло его с головой. Как бедняга не упал, я так и не понял. Не иначе, опыт. Так и не высунув нос наружу, приказчик переместился ближе к вешалке, встрепенулся, и через секунду пальто уже висело на крючке. Купец тем временем открыл дверь позади прилавка.
– Прошу, – коротко буркнул он и первым шагнул внутрь, так что было непонятно: мне это он или самому себе.
Я проследовал за ним. За дверью оказалась комната, по всей видимости, служившая конторой. Чуть ли не половину всего пространства занимал большущий стол с письменным прибором и целой стопкой папок для бумаг. Вдоль стен выстроились шкафы. Дверцы на всех были деревянные и запирались на ключ. По крайней мере, замочную скважину я приметил на каждой без исключения.
Купец бухнулся на стул. Тот жалобно скрипнул под его весом. Я, не дожидаясь приглашения – оно, похоже, всё равно не последовало бы, – сел на второй. Купец молча уставился на меня.
– Что ж, – сказал я. – Во-первых, конечно, позвольте выразить вам сочувствие с таким горем…
Он коротко кивнул и совсем по-деловому добавил:
– Ты давай действительно ближе к делу.
– Извольте, – согласился я. – Вы, кстати, куда собирались?
– В Москву, – недовольно проворчал в ответ купец.
– Надолго?
– На месяц. Чего туда-сюда по каждому вопросу каждый раз мотаться? Сниму комнату, поживу там, пока всё не улажу. Здесь пока Маргаритка за делами присмотрит. Хотя теперь-то какая уж тут поездка.
– Это верно, – согласился я. – И я настоятельно прошу вас Кронштадт до окончания следствия не покидать.
– Не боись, не сбегу, – буркнул купец. – Давай к делу. Хлопот мне прибавили, а день, чай, длиннее не стал.
Пару вариантов нашего разговора я подобрал заранее, но ни один не казался мне подходящим, и я решил всё-таки сымпровизировать.