Кроссовер масок
Шрифт:
— Хороший робот, — похвалил Момо. — А сейчас активнее шевели конечностями, или я прижму тебя к полу прямо здесь и сотворю такое, что у твоего снежного песика волосы дыбом встанут, и отвалялся все снежинки.
Последняя угроза мигом стряхнула с Аркаши оцепенение. Она, боязливо оглядываясь на демона, заковыляла к мячу.
— А что это ты там ей нашептывал, а, шельмец? — Заинтересовался тренер Лэйкин, энергично грызя леденцовую палочку.
— Просвещал ее, рассказывая об истинном уровне ее никчемности.
— Ого, да с такой вдохновляющей инициативностью с тобой не сравнится ни одна муза.
— Моя уникальность неоспорима.
— Охо-хо, скромник.
Аркаша выжидательно смотрела на Момо, но юноша продолжал перебрасываться с тренером язвительными фразами.
«Посмотри на меня».
Он все еще игнорировал ее.
«Ну же. Взгляни на меня. Как же так? Я всегда старалась. Тетя Оля, для тебя старалась. Нет, не тетя Оля. Не ты! Не ты! НЕ ТЫ!»
Мяч с силой ударился о пол, породив звонкое эхо. Внимание всех присутствующих сосредоточилось на Аркаше. Момо же взглянул на нее с крайней настороженностью.
Что-то поднималось изнутри, распространялось по кровеносной системе, пылало в каждом миллиметре кожи. Аркаша откинула волосы с лица. Жар выжигал что-то внутри нее, но это «что-то» и правда было лишним — оно должно было быть выжженным.
Аркаша медленно вытянула руку с мячом, безотрывно глядя на Момо.
«Смотри на меня. Смотри!»
Перевернула руку, позволив мячу соскользнуть с ладони, и тут же, плавно шагнув в сторону, поймала его пальцами другой руки. Снова отправила его к полу, опять изловила другой рукой. И ни разу не взглянула на сам мяч.
— О... — Тренер Лэйкин заинтересованно присвистнул.
Момо прищурился, поднял руку и небрежно поманил Аркашу пальцем.
«Я заставлю тебя меня заметить. Заставлю тебя меня увидеть. Заставлю смотреть только на меня».
Протяжный скрип подошвы спортивной обувки, едва уловимые касания поверхности мяча кончиками пальцев, легкая боль в напряженных мышцах. И откуда-то взявшийся ветер в волосах.
Издав приглушенный возглас, Аркаша, пропустив момент потери равновесия, прокатилась кувырком несколько метров.
Нащупав ладонями твердь пола, она сразу же вскочила, словно безумный чертик на пружине, и оглянулась на Момо.
«Опять перехватил!»
Мяч действительно был в руках Момо, но юноша почему-то не выглядел тем, кого можно было поздравить с легкой победой. На его лице отражалось замешательство, а сам он пялился на Аркашу так, будто она только что плеснула в него ледяной водой.
— Это, черти вас возьми, что сейчас было?! — Лэйкин озирался по сторонам, как будто ожидая, что откуда-нибудь выскочит настоящий знаток и прояснит ситуацию.
— Она... — Шани цокнула языком. — Вроде как была очень быстра.
— Как ветер! — Роксан возбужденно вцепился в плечо Грегори. — То же самое было в первый день, Кэп! Еще до наших с Рошиком Стопроцентных она показала что-то невероятное! Я думал даже, что мне почудилось. Зефиринка просто фьють! — оказалась за нашими спинами.
— Нет, не почудилось. — Грегори взбудоражено сжал кулаки. — С Пятнашкой было также. И сейчас что-то спровоцировало ту же самую реакцию.
— А я даже думаю, что это был «кто-то». — Лэйкин с аппетитом хрустнул леденцом и ткнул сладкой палочкой в сторону Шарора и Теньковской. — Что бы ни делал этот красноглазый шельмец, я страстно желаю, чтобы он продолжал.
В это время Аркаша приблизилась к Момо.
— Я еще не закончила, — прорычала она, вырывая из его рук мяч.
Распалилась Теньковская не на шутку. Чужие разговоры казались ей помехами, белым шумом на фоне отзвуков ударяющегося о пол мяча.
«Тебе придется заметить меня».
Исчезло давление. Внешнее. Внутреннее. Осталась лишь легкость всепоглощающих мыслей. Ясных. Понятных. Привычных.
«Делать то, что делала всегда. Показать лучшее, сделать лучше, быть лучшей. Получить результаты. Без результатов пустота останется пустотой. Пустоту никто не полюбит. А я хочу, чтобы меня… меня…»
Аркаша узнала это ощущение — превосходство созерцания. Она первой видела то, что запаздывали заметить другие. Опережала. Как в детстве под светом ночных фонарей петляя между лужами и пытающимися изловить ее сотрудниками полиции, видела, как стремительно вспархивает с ветки напуганная шумом птица, а за мусорным контейнером скрывается облезлый кошачий хвост. Она успевала следить за тем, что творится вокруг, когда как остальные только-только поворачивались в ее сторону, силясь угнаться за юрким ребенком.
Иное созерцание мира. Подмечать больше, думать быстрее, превосходить многих. Это чарующая грань свободы. Это крохотная вера в то, что от маленького комка бесполезной плоти, чем порой Аркаша себя представляла, может хоть что-то зависеть. Вера в перемены. Вера в будущее. Ради этого стоило шевелиться. Ради этого стоило бежать. И бежать по-настоящему.
«Последний шанс, — шепнула Аркаша тому маленькому напуганному клочку себя, что забивался все дальше и дальше в темные уголки ее сознания, пища, хныкая, зовя тетю Олю. — И я не избавляюсь от зависимости. Я всего лишь… — девушка взглянула исподлобья на Момо, — меняю источник».
Аркаша, пригнувшись, скользнула вперед. Дриблинг начался, и теперь единственное что ей позволялось, — это пройти весь путь до конца вместе с беспрестанно подскакивающим мячом. Прекратить дриблинг, значит, взять на себя обязательство передать пас или сделать бросок в кольцо, за иное решение в реальной игре команде тут же засчитают нарушение. Однако в этом испытании пас ей не передать, а до возможной точки броска еще требовалось добраться.
Оставалось одно: бежать и вести мяч, разыгрывая на площадке свой последний щедро дарованный шанс.