Кроссовер масок
Шрифт:
— Оденьте на меня семейники и заставьте принимать на себя все Стопроцентные, если я не права, — предложила Шани, — но Теньковская сегодня играла явно не по их сценарию.
Грегори с неохотой кивнул, соглашаясь.
— Не ловить тебе Стопроцентных, Шани. Да и о мужском белье придется забыть. Что касается тебя, Теньковская, признаюсь честно: я тебя недооценил. Умеешь постоять за себя.
— На этой ноте надо всплакнуть, — посоветовала Шани, — типа «папка не ждал, не гадал, а птенчик-то уже подрос и из гнезда ломится мир познавать».
— Отлично сказано! — включился в беседу Роксан. — И, между прочим, очень эффектно ломится. — Юноша жадно оглядел Аркашу. — Какая же ты худенькая, Зефиринка.
Аркаше стало неуютно. Захотелось вернуться в тепло огромной футболки Маккина. В ней она чувствовала некую защищенность — словно в объятиях большого добродушного мишки.
— Хрупкая, как стебелек цветочка, — умилялся Роксан.
— Ты слепой, Котяра? — раздраженно бросил Момо. — А раньше ты этого не заметил? Она же всего пару минут назад так и сверкала своим голым кожным покровом. Тощая и лохматая, как плод ночных игрищ швабры и веника.
«Так, значит, ты все-таки пялился на меня втихаря, Момо».
— Сам ты швабра, — обиделся за Аркашу Роксан.
— И веник, — вдохновившись образом, поддакнула Шани.
— Да, да, Кюнехелм, как спец по части «вынести с одного удара», будет совком для мусора, — Грегори прикрыл рот ладонью, пряча зевок, — а я буду половой тряпкой, ведь вы периодически вытираете ноги о мою нервную систему. Все, с позывными разобрались. Начинаем трудиться.
— А мне понравилось. — Роксан, без зазрения совести пропустивший мимо ушей команду от капитана, удрученно вздохнул. — Боюсь, этот эпизод будет долго проигрываться в моей памяти.
— Запросто признаешься, что будешь о Теньковской фантазировать? Она несовершеннолетняя, — хихикнув, напомнила Шани. — Так что, Линси, щас же закатай то, что успел выкатить.
— Это был не грязный намек! — возмутился дикий кот.
— Ну-ну, а помыслы наши чисты, и вообще мы все монахи.
— Блин, Шани, нежнее со мной. В прошлом году ты была такая душка, даже заглядывалась на меня. Но потом совсем озверела. И звереешь до сих пор!
— Капитошка, — Шани элегантно крутанула в руках зонтик, — подскажи, будь добр, куда мне ткнуть, чтобы у этого говорливого кошачьего тела активировался предохранитель? Может, в будущем предохранит его от перспективы трепки.
— Спроси у Шарора, — с равнодушием флегматика посоветовал Грегори. — Он с ним больше общается. Соседи по комнате как-никак. Пусть и подскажет.
— А Рошик на моей стороне! — восторжествовал Роксан. — Он меня любит. Правда, Рошик?
Момо помрачнел так, что любая грозовая тучка вмиг бы побелела от зависти.
— Как его сосед по комнате, вверяю вам и остальным страждущим неограниченную территорию в виде этого «говорливого кошачьего тела» для реализации своих самых «аж кровь стынет в жилах» идей. — Момо сегодня был прямо само великодушие. — Рекомендую тыкать по всем выпуклостям.
— Рошик!! — смертельно обиженный Роксан задергал руками, будто переевшая обезьянка, отмахивающаяся от бананов. — Что ж ты злой-то такой! Не отдавай им меня на растерзание! Я думал, мы друзья!
— А я думал, что тебе нечем думать.
— А я думал, что вы никогда ни черта не думаете. — Грегори, все-таки справившийся со своим апатичным состоянием, перешел в новую стадию закипания. — И о чудо! — оказался прав. Впрочем, как всегда.
Странно, но эти перебранки успокаивали. Аркаша слушала голоса, ироничные интонации, саркастичные замечания, наблюдала за потешными кривляньями. Даже с Колей ощущения были абсолютно другие. И, конечно, это отличалось от чувства опустошенности, охватывавшего ее всякий раз, когда она сидела в своей комнате в квартире тети Оли — тихая, как таракан. Одинокая, как птица с поврежденным крылом, которая нашла убежище на кусочке каменного выступа посреди бесконечных морских вод.
Перед ее глазами появилось прозрачное горлышко. Луми протягивал ей бутылку с водой.
— Спасибо. — Аркаша сделала глоток. — Хочешь мне что-то сказать?
— А должен? — Луми был до неприличия спокоен.
— Ну... разрешаю тебе меня пожалеть.
— А нужно?
— Я ведь жертва издевательств.
— А ты себя таковой считаешь?
— Как умело ты фехтуешь вопросами. — Аркаша сделала еще один нервный глоток.
— Но нет. Не считаю себя жертвой.
Брови снежного мальчика едва заметно дернулись.
— Что-то изменилось?
— Изменилось?
— Твой взгляд утром и взгляд сейчас, — Луми приблизил к ней свое лицо, — отличаются. Как будто... теперь ты знаешь, чего хочешь.
Аркаша посмотрела поверх его плеча на переругивающихся ребят. И на одном из них ее взгляд задержался намного дольше, чем ей самой хотелось.
— Может быть.
На плечо Луми с размаху опустилась рука.
— А ну-ка не цепляйся к ней, Распутный Снеговик! — Роксан принялся дергать снежного мальчика за футболку. — Смотри-ка, только расслабишься, и уже всякие снежноголовые клинья к Зефиринке подбивают!
— Ты это делаешь больше всех, — сухо заметил Луми, с равнодушием терпя тряску.
— Она мне очень нравится!
— Ты что, ребенок? — холодно осведомился юноша. — Только дети хватают без разбору все, что им нравится. У вещей невозможно спросить разрешения. Но Аркаша не вещь. Она сама за себя решает.
Роксан приоткрыл рот и так и остался стоять, видимо, вмиг растеряв весь словарный запас. Неожиданно на помощь обескураженному дикому коту пришел Момо:
— Твое философское хныканье никого не волнует, Снеговик. Если Шмакодявку что-то не устраивает, пусть сама скажет. И уж тогда я напомню ей, насколько она туповата.
— Как насчет того, чтобы я наглядно показала уровень моей тупости? — От волнения голос Аркаши звенел.
— Надо же, а Шмакодявка, оказывается, умеет говорить за себя, — притворно изумился Момо. — Интересно, что еще она может сделать?
— Учитывая то, что она сегодня учудила, я бы на твоем месте от ее угроз очканула, — хмыкнула Шани.
— И что же она учудит лично для меня? — Момо, ухмыляясь, уставился на Аркашу. — Неужто разденешься для меня?
— Она не станет делать это для тебя. — В глубину глаз Луми добавилась синева.