Кровь баронов
Шрифт:
— Оглохли вы что ли, в этом трактире? — сказал он тоном, выражавшим в то же время и природное добродушие, и мгновенную вспышку нетерпения. — Вот уже четверть часа, как я стучусь, и никто мне не отворяет и не берет у меня лошадь, Я уже хотел ее вести с собой сюда.
При звуке этого голоса, не похожего на грубый голос наемного солдата, Георг, младший из купцов, привстал с удивлением со скамьи.
— Что там такое? — спросил старый купец.
— Ничего, государь, ничего, господин, — быстро продолжал он, видя, что его товарищ сдвинул брови при слове «государь».
Но в то же время он не спускал глаз с вошедшего.
Пока оба купца переговаривались между собой, Марианна объясняла всаднику, что не может приютить его на эту ночь.
Говоря это, она всматривалась в лицо незнакомца, как будто стараясь разъяснить какое то сомнение. Всадник заметил это и, оборотясь спиной к купцам, приподнял капюшон, мешавший различить его черты.
Тогда Марианна увидела прекрасное лицо с благородными и правильными чертами, со светло-голубыми, замечательно блестящими и выразительными глазами, с ослепительно белыми зубами, придававшими особенную прелесть улыбке рыцаря.
Молодая девушка вдруг остановилась среди начатой фразы.
— Господин граф… — прошептала она.
— Молчи! — сказал он ей торопливо. — Не называй меня по имени… Если бы кто-нибудь узнал, что я здесь, мне прямо из этого трактира пришлось бы идти на плаху.
Марианна в ужасе всплеснула руками.
— Да обо мне-то нечего говорить, — продолжал он. — Будем говорить о ней, о той, кого я буду любить до последней минуты. Правда ли, что Маргарита приедет сегодня вечером?
— Кто вам это сказал, господин граф? — спросила Марианна, по-видимому чрезвычайно смущенная.
— Я знал, что участь Маргариты должна скоро решиться, потому что в этом месяце ей минет восемнадцать лет. Я не мог свыкнуться с мыслью, что в это время буду далеко от нее. Я вернулся с опасностью для жизни. Мне захотелось еще раз взглянуть на нее, сказать ей, что я все еще люблю ее, спросить, продолжает ли она любить меня? Два дня я бродил вокруг Гейерсберга и не видал Маргариту. Наконец один крестьянин, которого я посылал расспросить прислугу, сказал мне, что обе дамы уехали в Вюрцбург по делам госпожи фон Гейерсберг, и что на обратном пути они будут ночевать в твоем трактире. Я поспешил сюда. Теперь ты узнала меня, Марианна, и неужели ты, наша кроткая и верная поверенная, прикажешь мне уезжать.
— К несчастью, господин, мне иначе нельзя! — прошептала она. — Я здесь не хозяйка, а мой брат запретил мне принимать сегодня кого бы то ни было.
— Убей меня Бог, если я уйду отсюда! — сказал он решительно. — В настоящую минуту мой кошелек очень отощал, но все равно. Скажи брату, что я готов заплатить сколько угодно за последний угол в этом трактире. Я не пожалею последнего червонца, не пожалею продать свое оружие, лишь бы увидеть Маргариту!
— Я боюсь, что госпожа Маргарита не захочет говорить с вами, господин граф. Она так сердита на вас! Как же можно было уехать, не предупредив и не объяснив ей причины вашего отъезда?
— Я написал ей три длинных письма.
— Она не получила ни одного, господин граф, а то она, конечно, сказала бы мне об этом.
— Клянусь тебе, я писал ей! — вскричал он с таким выражением, в искренности которого нельзя было усомниться.
— Я верю вам, господин граф; но это двухлетнее отсутствие…
— О! Марианна, если б ты знала, какая роковая судьба тяготеет надо мной!.. Если б ты знала, как много я выстрадал вдали от нее!
— Госпожа Маргарита также много плакала, господин граф, — промолвила молодая девушка тоном упрека.
— О, увидеть ее еще раз, увидеть ее на минутку, — сказал рыцарь, — увидеть, как радость засветится в ее чудесных глазах, поклясться ей на коленях, что она всегда была моей единственной мечтой!.. Не выгоняй меня отсюда до приезда Маргариты, Марианна, не то я подумаю, что ты уже не такая добрая и сострадательная, как прежде, и что ты не знаешь, что значит любить!
— Я слишком хорошо знаю это, — сказала, она с грустной улыбкой, — но что же мне делать? Как только мой брат вернется, он выпроводит вас волей-неволей!
— Это мы еще посмотрим! — промолвил дворянин, хватаясь за меч.
— Ради Бога, господин граф, не прибегайте к насилию; мой двоюродный брат — жених мой; я люблю его, и его жизнь мне дороже собственной.
— Ну, — продолжал граф с жаром, — предположи на минуту, что вы были два года в разлуке, и что тебе пришлось бы уехать, не повидавшись с ним: каково бы тебе было? Как бы ты страдала?
— Правда, — проговорила девушка, будто про себя, — госпожа Маргарита тоже сильно страдает.
— Пожалей нас, Марианна. Возьми этот перстень и позволь мне остаться…
— Нет, — резко перебила молодая девушка, отталкивая руку рыцаря, — нет, господин граф, оставьте этот перстень у себя. Все, что я сделаю, будет сделано из любви к госпоже Маргарите и потому, что я не могу видеть ваше горе.
— Добрая Марианна!
— Слушайте, господин граф, выйдите отсюда, как будто вы не могли добиться ночлега в нашем трактире… Где вы оставили свою лошадь?
— У ворот во дворе; она привязана к столбу.
— Хорошо. Отведите ее в поле, всего в двух шагах отсюда, первый поворот направо со двора. Посередине стоит большой сарай, где стоят сохи и тачки; оставьте там вашу лошадь. Потом приходите сюда; но возвращайтесь не через крыльцо, а по маленькой каменной лестнице, которая выходит во двор и ведет в первый этаж. Там вы найдете мою комнату, вот вам ключ от нее. Запритесь и ждите. Если госпожа Маргарита захочет и будет в состоянии говорить с вами, я приду вам сказать.
— Как я тебе благодарен, Марианна! — сказал рыцарь с чувством.
— И в самом деле, есть за что, — проговорила она, — потому что я Бог знает чему подвергаюсь для госпожи Маргариты и для вас! Ну, хорошо ли вы поняли мои наставления?
— Да, но для большей безопасности повтори мне их.
Она повиновалась.
— Уходите поскорее, — сказала она, — я боюсь, чтобы Иеклейн не застал вас здесь. Сохрани вас Бог, господин граф.
— Так как вы не хотите дать мне ночлега, я ухожу, — сказал он, возвышая голос так, чтобы слышали оба купца и служанки. — Что это за люди? — спросил он тихонько Марианну, которая провожала его до дверей. — Вот они остаются.