Кровь баронов
Шрифт:
Она остановилась на минуту, но потребность, более сильная, чем ее воля, заставляла ее продолжать свой разговор. Она продолжала:
— Вскоре я вышла замуж за нашего великодушного покровителя. Тогда я еще никого не любила и поклялась посвятить всю жизнь достойному старику за те попечения, которыми он окружал мою бедную сестру.
Уже позже я узнала, что он очень богат, что давал деньги взаймы самым важным вельможам, и что сам император не гнушался его услугами. Повинуясь повелению Максимилиана, Марианни поселился в Аугсбурге. Он меня взял с собой.
Там в первый раз я увидала графа Гельфенштейна, только что возвратившегося из Франции. Тереза так часто и много мне о нем говорила, что я его узнала, увидев на турнире.
Он был победителем, как и всегда. Глаза его остановились на мне, вероятно по причине моего сходства с Терезой.
Я не могу тебе выразить того, что произошло тогда в моем сердце. Под влиянием его гордого и вместе с тем нежного взора, мне показалось, что новая жизнь начинается для меня.
Увы! Сама не знаю, как это случилось, но я забыла смерть моей бедной сестры, обманула доверие ко мне Марианни и отдалась всей душой графу.
Я была как в чаду. За одно слово, за один взгляд Людвига, я готова была отдать все блаженства рая.
Он, казалось, разделял мою любовь. Однажды он мне объявил, что по дипломатическому поручению он должен возвратиться во Францию.
Известие это привело меня в отчаяние. Я обещала следовать за ним… Ночь, назначенная для его отъезда… ужасная ночь, которую бы я желала искупить ценой всей моей крови!.. Мой муж застал меня, когда я отворяла дверь графу Людвигу, который пришел проститься со мной… Он вырвал у меня из руки ключ и подбежал сам отворить графу… Людвиг вошел, ничего не подозревая. Марианни ударил его кинжалом… Пораженный непредвиденным нападением, Людвиг упал… Муж мой снова поднял на него свое оружие… Я бросилась между ними… Потерянная, почти обезумевшая, я вырвала кинжал из рук Марианни… Он бросился ко мне, чтобы отнять его… Рассудок мой омрачился… Я ударила…
— Боже мой! Боже мой! — проговорила Маргарита, всплеснув руками.
— Бедный старик! — продолжала Сара. — Я как теперь вижу его у ног моих, в предсмертных судорогах… Ах! — проговорила она, сжимая лоб своими руками. — Между тем, как тело его судорожно подергивалось, этим не ограничилась кара небесная надо мной. В ту минуту, когда Марианни упал, мой отец прибежал на его крики… Пораженный ужасом и отчаянием, он бросился с верхних ступеней лестницы вниз и разбил себе голову у моих ног… Кровь обоих обагрила мою одежду.
Настало мрачное молчание, в продолжении которого слышалось только порывистое дыхание обеих женщин.
— Что же граф? — спросила наконец Маргарита.
— Граф спасся. Несмотря на свою рану, он сел на лошадь и ускакал. Он скрывался долгое время. Я сама, потеряв его след, отправилась во Францию, в надежде его там найти. Во время моего отсутствия, он был обвинен в убийстве Марианни…
В то время император искал случая возобновить тайные сношения с курфюрстами, чтобы доставить титул короля римского своему внуку Карлу. Марианни было поручено собрать и раздать для этой цели пятьдесят тысяч дукатов. Кроме того, он имел некоторые собственные секретные предписания от императора. Вероломной рукой бумаги эти были доставлены французскому королю, который постарался расстроить планы императора, действуя на папу, на курфюрстов триерского и саксонского.
Все обстоятельства, по-видимому, были против графа Гельфенштейна, и его враги не замедлили оклеветать его перед императором. Обвиненный в убийстве и государственной измене, граф Людвиг был приговорен к смерти. Убежище его было открыто. Но граф Гельфенштейн успел скрыться.
Преследуемый и покрытый ранами, он упал близ парка Гейерсберг.
— О, я понимаю теперь все! — вскричала Маргарита.
— Я не раз пыталась открыть следы графа, но боязнь видеть его заставляла меня принимать большие предосторожности. Когда я наконец узнала, — что граф провел несколько времени в хижине старой Лисбеты, его уже там не было — он должен был бежать от своих врагов.
Тогда в голове моей созрел план, который, может быть, всему свету покажется безумным, но для исполнения которого, однако, достаточно только согласия графа Гельфенштейна.
Во время одной тяжелой болезни моего мужа, он вверил мне важную тайну. Он мне открыл место, где были скрыты остатки тех сокровищ, которые были собраны во время первого крестьянского восстания.
Франц Зикинген, умерший на его руках в Эберибурге, открыл ему эту тайну, поручив ему при этом вынуть этот капитал, когда новое крестьянское восстание даст возможность употребить его на пользу народного освобождения.
Иногда мне случалось видеть старую женщину таинственно пробиравшуюся в кабинет моего мужа Женщина эта, известная под именем Черной Колдуньи, пользовалась большим влиянием на крестьян всей Швабии и Франконии.
Поверенная Зикингена и Ульриха Гуттена, женщина эта, тайно от всех сделавшись преемницей одной старой полоумной крестьянки, имевшей некоторое влияние на окрестных крестьян, стала наидеятельнейшим и наивлиятельнейшим агентом Крестьянской Лиги и поселилась в хижине, которую занимаю теперь я. Приведенная в уныние неуспехом первого восстания, она пожелала возвратиться в Испанию, чтобы снова присоединиться к той цыганской шайке, к которой она прежде принадлежала.
С помощью золота я узнала от Сары не только все тайны, касавшиеся крестьянского заговора, но и разные приемы колдовства, через которые она приобрела такое влияние на сельских жителей. Она скрылась, а я заняла ее место, поселившись в этой дрянной лачуге, где мы теперь находимся.
— Какая у вас была цель?
— Моя цель состояла в том, чтобы овладеть всеми нитями этого огромного заговора, охватившего всю Германию, и значение которого я уже предугадывала. Видя, что знатнейшие рыцари оспаривают друг у друга начальствование в этой могущественной лиге, я мечтала о будущности, которая ожидает главу этого заговора; я не сомневалась, что он когда-нибудь будет на одной ступени с коронованными особами. Предводителем этим, решила я, будет Людвиг Гельфенштейн: состояние и достоинства, которых он лишился из-за меня, я возвращу ему сторицей. Он будет велик, благороден и могуществен, и все это дам ему я.
Поддерживаемая этой мыслью, этой неверной надеждой, я мужественно посвятила всю свою жизнь этой цели.
Понимаешь ли ты, сколько надобно было мужества и терпения, чтобы прожить таким образом, — в продолжение трех лет, посреди заразительных испарений этого болота, — без поддержки, без друга, не имея ни единого существа в свете, которое интересовалось бы мной и ободряло бы меня в этой тяжелой, но добровольной задаче. Одна, всегда одна со своими мыслями, которые снедали меня, с боязнью потерять когда-нибудь плод стольких бедствий и видеть крушение предприятия, для которого перенесла я столько трудностей! Однако я достигла своей цели. Через несколько дней, через несколько часов, быть может, я могу осуществить мою мечту и сделать Людвига Гельфенштейна более богатым, более славным и могущественным, чем он когда-либо мечтал.