Кровь баронов
Шрифт:
— Колдунья только что отдала приказание своему карлику, — говорила Марианна. — Она дала ему бумагу; он тотчас выскочил из окошка и побежал.
Слушая Зильду, граф тем не менее услышал, или догадался, о чем говорила Марианна.
— Уйдем скорее, — сказал он молодым девушкам.
— Вы не уйдете! — воскликнула Зильда, бросаясь между дверью и гостями. — Оставайтесь — я хочу этого!
— Зильда, эта сцена слишком долго продолжается… не заставляйте меня прибегнуть к насилию.
— Людвиг, — прошептала Маргарита, умоляющим голосом, удерживая за
— О! Оставьте, оставьте, пусть он делает, что хочет! — воскликнула Зильда… — Ваше признательное сострадание оскорбляет меня.
— Последний раз говорю тебе, Зильда, — сказал граф, — пропусти нас, или же…
— Или?.. — повторила она с горькой иронией. — Или?.. О! Я вас слишком хорошо знаю, чтобы бояться ваших угроз, граф. Такой рыцарь, как вы, чтобы ударил женщину?.. О, это невозможно!.. Обольстить, обмануть ее, отравить ее жизнь стыдом и угрызениями совести, подло раздражать ее сердце, играть ее мучениями, как тигр играет трепещущим телом своей жертвы… все это нимало не противоречит правилам чести, не правда ли, благородный граф?.. Но ударить эту женщину, дотронуться до нее хотя кончиком пальца!.. О! Людвиг, Людвиг, клянусь вам, что гораздо было бы человечнее убить женщину, которую разлюбил, чем терзать ее, как вы.
Пока она говорила, граф следил за всеми ее движениями. Вдруг он схватил ее правую руку, которую она все время держала за спиной.
— Посмотрите, — сказал он Маргарите, быстро схватив кинжал, выпавший из рук Зильды, — не прав ли я был, советуя вам быть осторожной? Уходите скорее с Марианной из этого проклятого болота, умоляю вас!
— Пойдемте с нами, — сказала Маргарита.
— Мне нужно остаться здесь, чтобы не допустить Зильду преследовать вас, и чтобы ее жизнь была мне залогом вашей. Когда вы будете вне опасности — я тотчас догоню вас… Идите, милый мой ангел, да сохранит вас Бог!
В ту минуту, как Маргарита переступила порог двери, Зильда, дрожавшая от злости и бессильного бешенства, сделала движение, чтоб броситься на свою соперницу. Граф с трудом удержал ее.
— Будьте прокляты вы оба! — с яростью воскликнула она. — Я бы отдала сатане душу и тело за жизнь этой женщины. Оскорбленной любовью, кровью, обагряющей мои руки, пламенем ада, уже пожирающим меня, клянусь отомстить вам! Горе вам, Людвиг, горе этой проклятой женщине, которая стала между нами и разрушила все мои надежды!
Бешеное исступление Зильды только погасило в сердце графа последнюю искру привязанности к ней.
Вместо сострадания Людвиг почувствовал негодование, которое не мог скрыть, и довершил этим отчаянье колдуньи.
Два или три слова, вырвавшиеся у нее, заставили Людвига подумать, что Маргарите грозит какая-нибудь ловушка. В эту минуту Сара вскрикнула торжествующим голосом. Граф бросился к ней, но несколько вооруженных людей окружили его. Он защищался, как лев, ранил и убил нескольких из своих противников. Остальные поколебались, но Иеклейн решительно бросался на графа, другие последовали
Подавленный числом противников, Людвиг упал на землю и был связан. Стоя в нескольких шагах от графа, колдунья пожирала его сверкающими глазами.
— Кто это? — спросил Иеклейн, — и как он попал сюда?
Первым намерением Сары было выдать графа Иеклейну, объяснив ему, что Людвиг — счастливый любовник Маргариты Эдельсгейм; но у нее не хватило на это духа.
— Не знаю, — ответила она. — Увидав его перед моей хижиной, я думала, что он из ваших, и ввела его… Но он не говорит, зачем пришел.
— Шпион какой-нибудь, должно быть, — сказал Иеклейн. — Лучше всего избавиться от него поскорее!
— Нет, нет! — воскликнула Зильда, удерживая трактирщика. — Подождем. Мне пришла в голову мысль относительно этого человека.
— Какая?
— Я скажу тебе… Он может быть нам полезен, — прибавила она, отвечая на удивленный взгляд трактирщика.
Последний хотел сделать ей какое-то возражение, но Зильда с живостью спросила:
— Иеклейн, ты все еще любишь Маргариту Эдельсгейм?
Он вздохнул, пристально посмотрел на нее и ничего не ответил.
— Зачем притворяться со мной? — сказала она, пожимая плечами. — Ты знаешь, что нас ждут, и что мы не должны терять ни одной минуты, чтобы поспеть на большое собрание в эту ночь, отвечай же мне? Что ты дашь мне, если я передам тебе Маргариту?
— Скажи сама, Сара, что ты хочешь; я заранее обещаю тебе все, что у меня есть.
— Ты честолюбив, Иеклейн?
— О, да!
— Хорошо! С Маргаритой я могу еще доставить тебе великую власть, которая подчинит тебе, слышишь ли, подчинит самых знатных князей Германии.
— Ты не шутишь, Сара?.. Какая же эта власть?
— Ты это скоро узнаешь; но сначала ты должен поклясться мне, во имя всего для тебя святого, что в эту ночь, чтобы ни случилось, ты во всем будешь повиноваться мне.
— Клянусь.
— Не спрашивая причины моих приказаний, не оспаривая их, даже в таком случае, если они будут противоречить твоим личным желаниям?
Он, казалось, раздумывал.
— Ты не решаешься. Будь покоен, Иеклейн; я, со своей стороны, обещаю тебе, что мои требования не коснуться ни твоей страсти к Маргарите, ни твоего честолюбия. Теперь клянешься ли ты повиноваться мне?
— Клянусь.
— Хорошо. Слушай же. В настоящую минуту Маргарита Эдельсгейм переходит болото, чтобы выйти на гейльбронскую дорогу в Масбах.
— Маргарита!
— Не прерывай меня. Карлик, который приходил за тобой от моего имени, в то же время предупредил моих людей, и они должны были тотчас же пойти вдогонку за Маргаритой. Теперь она должна уже быть в их руках.
— Зачем она приходила сюда?
— Я уже сказала, что расскажу тебе это тотчас. Прежде всего тебе нужно поторопиться к ней; я же прямо пойду в назначенное место общего сборища; оставь мне несколько человек, чтобы нести моего пленника… Я тебя буду ждать у большого бука, сломанного молнией, подле Скалы Бедствий.