Кровь баронов
Шрифт:
Она подбежала к Иеклейну и с жаром стала говорить с ним.
— Прощайте, Маргарита, прощайте, ангел мой, — сказал Гельфенштейн.
— Прощайте, граф, — отвечала молодая девушка, — что бы ни случилось — оставайтесь верным долгу честного рыцаря.
Люди Сары хотели увести графа Гельфенштейна, но слишком гордый, чтоб напрасно сопротивляться, он беспрепятственно последовал за ними.
Вместо того, чтоб возвратиться на большую площадку, где крестьяне ждали Сару с понятным нетерпением, она углубилась в лес, почти в том же направлении, по которому послала Иеклейна. Через несколько минут она остановилась у маленькой прогалины шириной в семь-восемь футов, откуда сквозь деревья можно
— Остановитесь тут с пленником, — сказала она своим людям.
Она прошла несколько шагов; но, уже подойдя к большой площадке, вдруг круто повернула и воротилась к графу.
— Ты решился, Людвиг? — спросила она. Он не отвечал.
— Через час твоя участь и судьба Маргариты будут в руках Иеклейна Рорбаха, и я сама буду уже не в состоянии спасти тебя.
Граф по-прежнему хранил молчание.
— Но я не хочу, чтобы ты умирал! — воскликнула она вдруг, хватая его за руку. — Нет!.. Нет!.. Я подлое существо! Я не в силах даже отомстить за себя. Ты должен удалиться, удалиться как можно скорее, прежде чем Иеклейн сделается начальником; в противном случае он убьет тебя. Кто-нибудь из крестьян проводит тебя до дороги… В лесу есть наши сторожевые. Они могут не пропустить тебя… А! Возьми это кольцо, стоит только им показать его… Лишь бы твоя одежда… Погоди… Фридрих! — продолжала она, обращаясь к одному из своих людей, — подай этому барину твою шляпу и плащ. Людвиг, снимите шпоры; их бряцанье может возбудить внимание.
Первым движением графа было отказаться от предложения Сары; но ему, вероятно, пришла новая мысль, потому что он поспешно повиновался колдунье.
— Хорошо, — сказала она, когда обмен плащей был окончен, — Теперь уходите… Взамен жизни, которую дарую вам, требую только одного.
— Чего же?
— Если мне когда-нибудь нужно будет поговорить с вами, я требую, чтобы вы, при первом зове, явились в указанное мной место.
— Хорошо, — сказал граф.
— Вы клянетесь?
— Честью рыцаря!
— Хорошо, удалитесь Людвиг, уходите скорее.
В эту минуту долго сдержанное нетерпение толпы наконец выразилось криками и ропотом.
— Сара! Где Сара! — кричали они. — Когда же укажет она нам предводителя? Сара! Сара!
Она поспешно отправилась к большой прогалине и показалась толпе, которая приняла ее с восторгом.
— Я здесь, друзья мои, — сказала она им. — Демоны, обыкновенно повинующиеся моему голосу немедленно, оказались более упрямыми, когда дело коснулось судьбы народа. Борьба была продолжительная, но я одержала победу. Левиафан, могущественнейший из них, повинуясь моим приказаниям, был принужден открыть мне волшебство, которым дал возможность вызвать перед вами образ того предводителя, который поведет вас к свободе. Теперь я все приготовлю к его вызову. Менее чем через час ожидаемый вами предводитель явится среди пламени.
Не станем описывать криков радости, которыми были приняты слова Черной Колдуньи. Их, без сомнения, можно было слышать на расстоянии целой мили.
Между тем Гельфенштейн с трудом пробирался лесом, руководимый своим проводником. Спустя несколько минут граф остановился.
— Как тебя зовут? — спросил он крестьянина.
— Лоренц Зельбиц, — отвечал проводник.
— Хочешь заработать тысячу флоринов?
— Тысячу флоринов! — повторил крестьянин, изумленный этой суммой.
— Да, тысячу флоринов.
Зельбиц пожал плечами. Ему казалось невозможным, чтобы в кармане у него могло очутиться столько денег.
— Вот тебе пока задаток, — сказал Гельфенштейн, Давая ему несколько червонцев. — Веришь ли ты теперь?
Крестьянин, не отвечая, рассматривал деньги ее всех сторон.
— Это настоящее
— Самое настоящее.
— Оно не превратиться ни в камень, ни в олово'
— Не бойся. А что касается остального, то ты его можешь получить по выбору блестящей золотой или серебряной монетой.
— Когда?
— Когда ты исполнишь то, чего я от тебя потребую.
— Говорите, ваше сиятельство, — пробормотал крестьянин.
— Видел ты молодую девушку, с которой только что разговаривали я и Черная Колдунья?
— Да.
— Ну вот, дело в том, чтоб ты меня провел к ней.
— Спросите Черную Колдунью, согласится ли она.
— Если она тебе прикажет провести меня к этой молодой девушке, так ведь ты должен будешь повиноваться ей, не правда ли?
— Без сомнения.
— К чему же тогда платить тебе тысячу флоринов за то, что я мог бы иметь даром?
— Справедливо, — пробормотал крестьянин после минутного раздумья. — Что же еще?
— Вот что: с этой молодой девушкой старик; ты должен его вывести вместо меня и благополучно довести до соседнего города. Там он тебе доплатит остальное до тысячи флоринов.
— Верно ли это?
— Я останусь здесь. Скажи своим товарищам, чтобы они меня держали заложником. В случае, если я тебя обману, ты всегда будешь иметь возможность…
Бедняк, никогда в жизни не видавший более десяти талеров, не мог не соблазниться предложением тысячи флоринов, что для него казалось неисчерпаемым богатством. Он повернул назад и провел графа к пленникам.
В это время на них не обращали почти никакого внимания.
Иеклейн и Флориан уже ушли.
Другие начальники общества продолжали рассуждать о том, как должна действовать евангелическая конфедерация. Даже большинство караульных покинули свои места, чтобы посмотреть, что делается за оградой. Оставалось только двое людей Мецлера и трое Иеклейна. Но вместо них при пленниках было четверо ландскнехтов Флориана, верных своему начальнику, как истинные воины. Между ними старшим был старый солдат, ростом шести футов; лицо его было угрюмо, и вообще видно было, что он не любит шутить. Читатель уже знаком с ним: то был никто иной, как Отто Кернер, тот самый, который пятнадцать лет тому назад напал на Максимилиана по приказанию барона Риттмарка и, узнав императора, стал защищать его сперва против своих рейтаров, потом против прислуги барона.
Верный своему слову, Максимилиан щедро наградил его.
Но Кернер, тогда еще пылкий и молодой, отличался общими недостатками наемных солдат того времени. Вино, игра в кости и всякого рода оргии быстро опустошили его кошелек. Несколько безрассудных поступков и частые ссоры с начальством, принудили его покинуть свою роту. Одним словом, не имея ничего, кроме своего меча, он отправился сражаться против турок и вступил в полк Флориана. Последний приобрел чрезвычайную власть над этим человеком, который, несмотря на всю свою горячность и грубые страсти, отличался замечательной храбростью и воинскими достоинствами, которые нужно было только уметь направить на добрую цель. Впрочем, охлажденный отчасти старостью и походными трудами, Кернер привязался к своему молодому начальнику тем сильным чувством, которое так свойственно людям подобного характера. За Флориана он дал бы изрубить себя в куски. В сражениях он охранял его с заботливостью отца. Поэтому, возвращаясь домой, Гейерсберг взял с собой своего храброго ефрейтора. Кернер вступил в евангелическую конфедерацию, не спрашивая даже, какую цель она преследует, потому только, что к ней принадлежал его начальник. Увидав, что граф, переодетый в крестьянина, подходит к пленнице, за которой Флориан велел ему особенно наблюдать, Кернер удвоил бдительность.