Кровь баронов
Шрифт:
— Негодяй! — прервала с негодованием Маргарита. — Запрещаю вам говорить со мной.
— Я буду говорить! — воскликнул он. — Да, Марианна сказала правду: я вас люблю!.. Эти слова, произносимые мной, не нравятся вам… Если бы были сказаны каким-нибудь придворным кавалером, вы бы их выслушали с улыбкой, не правда ли? О! Не делайте такой презрительной мины. Прошло время, когда один ваш взгляд заставлял меня дрожать и краснеть как ребенка. Я вас люблю, но я не боюсь более вашего гнева. Это вас конечно удивляет? Я просто деревенский житель, но настало наконец время… когда всякий из нас может считать себя ровней дворянину.
— Убивая стариков, — прервала Маргарита, и оскорбляя женщин?.. Ах! Оставьте меня, вы возбуждаете во мне отвращение!
Слишком гордый для того, чтобы долго умолять надменную молодую девушку, которая с таким презрением отвергала его любовь, Иеклейн скоро перешел от гнева к угрозам.
Он дал понять Маргарите, что она совершенно в его власти, и Бог весть до чего довело бы его оскорбленное самолюбие, если бы один из спутников его не прибежал с известием, что к ним приближаются неизвестные люди.
Иеклейн бросился навстречу приходящим.
— Кто вы? — спросил он.
— Друзья бедных и угнетенных, — ответил мужественный и твердый голос. — А вы?
— Брат, готовый идти по первому призыву, — отвечал Иеклейн.
Обменявшись этими условными лозунгами, начальники протянули друг другу руки.
Новоприбывший был Георг Мецлер, балленбергский трактирщик.
— А пленник? — спросил молодой бекингенец из шайки Иеклейна.
Иеклейн с минуту был в нерешимости. Он был готов приказать умертвить своего пленника, но его остановило желание разъяснить, кто такой этот человек, который, несмотря на простоту костюма, имел вид дворянина. Прежде, чем отправиться с Мецлером, Иеклейн подошел к Максимилиану и пристально посмотрел на него.
— Он слишком стар, чтобы быть любовником Маргариты, — прошептал он… — Однако, мне кажется, что я уже видел где-то эту личность.
Он приказал своим людям увести Максимилиана с Маргаритой. Затем, отозвав в сторону одного из своих доверенных, он приказал ему слушать, что будет говорить молодая девушка со стариком, и употребить все возможные средства, чтобы узнать их тайну.
Едва Иеклейн удалился с Георгом Мецлером, со своими и его товарищами, первым движением Максимилиана было бросить беглый взгляд вокруг себя, чтобы увидеть, нельзя ли как-нибудь освободиться от стражи. К несчастью, он был обезоружен, и к тому же так крепко связан, что не было никакой возможности освободиться.
— Делать нечего, — пробормотал он, — нужно ждать. Маргарита, — прибавил он на французском языке, на котором говорили тогда все знатные люди и, в особенности, придворные, — как вы себя чувствуете здесь, и кто это только что говорил с вами с таким воодушевлением?
— Государь… — прошептала молодая девушка.
— Тсс! — прервал он. — Повторяю — не называйте меня так. Говорите со мной откровенно, дитя мое. Я довольно пожил, чтобы быть снисходительным; я могу все простить, кроме лжи. Что бы ни сделали, память вашей бедной матери защитить вас. Во мне вы всегда найдете сердце отца и друга. Скажите мне всю правду.
Поощренная этим снисходительным и сочувственным тоном, Маргарита рассказала Максимилиану все, что произошло между ней и Гельфенштейном. Это имя заставило императора вздрогнуть.
— Бедное дитя! — воскликнул он. — Ты знаешь ли, что это за человек? Это негодяй, убивший мужа своей любовницы и продавший иностранцам государственные тайны.
— Клянусь вам, отец, он невинен в этом! — прервала молодая девушка с энергией. — Клянусь моим вечным спасением, он невинен!
— В твои лета, когда любят, всегда верят всему…
— Но ведь я знаю истину от самого заклятого врага его, — возразила Маргарита. — Вы сейчас увидите, какая низкая интрига погубила его.
Потом она рассказала императору все, что узнала от Черной Колдуньи.
Максимилиан поколебался, но не совершенно разубедился; он обещал однако сделать все, чтобы узнать истину. Затем он кратко упрекнул дочь в неосторожности и, в свою очередь, рассказал ей, каким образом он нашел ее.
Приготовившись в продолжительный поход, он приехал в Гейерсберг, проститься с Маргаритой.
Приехав в замок, он узнал, что госпожа Гейерсберг больна и лежит в постели. Тогда он спросил госпожу Эдельсгейм, но никто не знал, где она, и что с ней.
Наконец один крестьянин, пасший скот в соседних полях, рассказал, что он видел, как две молодые девушки со старым Карлом выходили из парка.
По указанию этого крестьянина Максимилиан приехал к болоту Большого Волка.
Остальное известно.
В расстоянии около полумили от хижины Сары, в самой дикой части леса, окружавшего болото Большого Волка, находилась прогалина, известная во всей стране под особенным названием: Прогалины Скалы Бедствий.
Трудно было найти более темное и мрачное место.
Сара предложила предводителям конфедерации это место для их первого общего собрания. Вид этого обширного места, положение его среди леса и таинственный ужас, воспрещавший доступ к нему — все это располагало принять совет колдуньи.
Если бы кому-нибудь случилось проходить около одиннадцати часов близ этой прогалины, он был бы свидетелем странного зрелища.
Вокруг пяти или шести огромных костров толпилось около полутора тысяч заговорщиков.
Здесь были предводители и самые влиятельные члены конфедерации.
Ульрих Гуттен, Томас Мюнцер, знаменитый проповедник и один из самых деятельных организаторов движения; Венделин Геплер, Ганс Миллер, предводитель шайки Черного Леса, Яков Веэ, предводитель Леймгеймской шайки, Иорх Эбнер, Ганс Шмидт, слепой монах; Фейфер, бывший премонстранец, последователь Мюнцера, и девять или десять других.
В эту минуту они занимались важным делом. Они составляли манифест конфедерации, который следовало прочесть крестьянам и затем распространить по всей Германии.