Кровь боярина Кучки

Полуян Вадим Петрович

Подкараулив наиболее доброго на вид парубка из дворцовой челяди, спросил, как найти подворье князя Святослава Всеволодича. Прежде всего захотелось свидеться с Нечаем Вашковцом, с Первухою Шестопёром, а уж затем - к Чекману на долгое, основательное свидание. Что с парубком? Смотрит настороженным зверьком.

–  Ты кто? Ты кто?

–  Я разыскиваю своих друзей из младшей дружины Святославовой, - простосердечно начал было пояснять Род.

Парубок непочтительно схватил его за грудки.

–  А ну пройдём-ка! Великокняжеская сторожа выяснит, чей ты друг.

Не испугавшись, не терпя хамского обращения, Род рванулся, и

клок его рубахи вместе с рукавом остался » руках ошеломлённого кощея. Ошеломлённого, потому что с треском материи мелькнул сноп неизвестно откуда взявшихся искр. Челядинец, мгновенно обретя присутствие духа, ухватил Рода за оголённый локоть, однако тут же отдёрнул руку.

–  Колдун!
– широко раскрыл он совсем ещё детские очи, - Колдун! Из твоего локтя нечистая сила ударила меня в руку!

Ничего не понимающий Род счёл за благо отойти, да ещё тут же прибавил шагу, услышав за спиной:

–  Держите колдуна!.. Имайте вражьего лазутника!..

Сам не ведая как, Род в мгновение ока оказался далеко от торговой площади и княжого дворца. Сгорбленная старушка остановила его:

–  Здесь, поробче, милостыньку не проси. Наша здесь округа. Наши тебя прибьют. Пришлые попрошатаи насыщаются токмо у Жидовских врат.

Род спросил, как найти улицу Пасынча беседа.

–  Пасынкова беседа, или седалище, - нараспев затянула старая нищенка, - за церковью святого Ильи на ручье рядом с улицею Козары…

Найдя Пасынково седалище, пришлецу не составило трудности отыскать терем берендейского князька Кондувдея. Привратник, вестимо, отказался впустить бродягу, но, одарённый разноцветным источием, соблаговолил послать какого-то малого доложить княжичу Чекману о пришедшем.

И вот они вновь в объятиях друг друга.

–  Ах, дорогой, что за вид!
– отобнимавшись, хлопнул себя по бёдрам Чекман.
– Будто ты сызнова побывал в лапах кровожадного Сурбаря.

–  Едва не побывал, - уточнил Род, поднимаясь с другом по высокому гульбищу.

Узнав о его столкновении с великокняжеским челядинцем, Чекман объяснил случившееся:

–  Разумеется, тебя приняли за лазутника! Ай, дорогой, у нас такое творится! Давыдовичи прислали к нашему государю за помощью. Ольгович завоевал их область. Наш Изяслав отпустил к ним племянника - Всеволодова сына Святослава. У него служат твои приятели?

–  У него, - кивнул на ходу беглый суздалец.

–  Вах-вах, какая напасть!
– прижал ладони к щекам Чекман.
– Всеволодов сын изменил своему дяде Изяславу, передался другому дяде, Ольговичу. И оба Давыдовича ему же передались. Слабых тянет к более сильному, а ваш Ольгович с помощью Гюргия вошёл у-у-ух в какую силу! Только бывший тысяцкий Улеб, посланный в Чернигов, сведал, что Давыдовичи изменники, а друзьями Изяслава прикидываются. Этот Улеб ба-а-а-льшой хитрец! Досочился даже, что оба черниговца замышляют заманить великого князя, чтоб умертвить его или же выдать Гюргию. Наш государь отправил посольника, дабы Давыдовичи повторно присягнули ему на верность. А те лишний раз клятвопреступничать побоялись, отказались целовать крест. «Отпусти, - говорят, - к нам схимника Игоря Ольговича, вот тогда будет мир и дружба». Слушай, дорогой, разве это люди?

–  Ты мне все сообщил потонку, - удовлетворился Год, уже провожаемый другом в баню.

–  К своему счастью, великий князь ещё не достиг изменников, - разделся Чекман, передав душистый берёзовый веник гостю.
– Разбил лагерь на реке Супое, а Улеб вовремя предупредил его.

Оба влезли на полок, и началось хлестанье.

–  А то лежал бы сейчас в порубе с выколотыми очами, - отдувался под ударами веника гостеприимный хозяин.

–  Неужто думаешь, ослепили бы?
– уронил веник Род.

–  Ха!
– принялся в свою очередь за его спину Чекман.
– Я тебе уже говорил: черниговские князья люди, что ли?

Сидя в приличном одеянии за столом и блаженно насыщаясь, Род продолжал с любопытством слушать своего друга. Сколько разительных перемен происходило вокруг, пока он в одиночестве путешествовал из Москова в Киев!

–  Вчера Улеб вернулся по государеву изволу подымать мстителей на Давыдовичей с Ольговичем, - морщился от предстоящих невзгод Чекман.
– Столицей правит сейчас оставленный великим князем брат по Владимир Мстиславич. То-то государев сын Мстислав злобится!

–  Почему злобится?
– не понимал Род.
– Племянник на дядю?

–  Ха! Тёмный ты, человек лесной!
– потрепал его но плечу берендейский княжич, - Владимир Мстиславич сводный брат нашему государю, сын его мачехи.

Стало быть, великокняжьему сыну он вовсе не стрый [360] , а мачешич. Тот так его и зовёт.

–  Из-за этого нелюбье у них?
– удивился Род.

–  Возрастом они почти схожи, вот и состязаются, - пояснил Чекман.
– Да и характеры разные. Мстислав Изяславич храбр и прям, а Владимир Мстиславич хи-и-итрый оглядень!

[360] СТРЫЙ - дядя.

–  А, мне-то что до них?
– отмахнулся Род.

–  В Киеве жизненные пути колдобисты, - предупредил княжич.
– Новику надо знать, где вернее поставить ногу. А не то у-у-ух!
– ив пору б!

Ветер неожиданно распахнул слабые оконные створки и принёс густой звук: «Ум! Ум! Ум! Ум! Ум!..»

Берендей вскочил. Вслед за ним встал из-за стола Род.

–  Сполох?.. Где-то загорелось?.. Ох, беда!
– испугался юный лесовик.

–  Вечный колокол [361] !
– сразу определил Чекман.
– На торгу перед княжьим дворцом собирают вече.

[361] ВЕЧНЫЙ КОЛОКОЛ - сзывающий на вече.

–  Не бывал на вече никогда, - признался Род.
– В Новгороде созывалось не однажды, да наставник Богомил не отпускал меня.

–  А желаешь, съездим, - предложил Чекман, - Да чур держать себя в узде!
– поднял он палец, - При общем возбуянии быть кротку, понял, дорогой? Ни ты, ни я - не вечники [362] . Ты пришлый, я берендей, вразумел?

Сын Кондувдея лично вывел из конюшни вороного жеребца с игреней кобылой.

–  Узнаёшь?

Кобылица вежливо взяла с ладони Рода горстку соли, шумно зажевала, улыбнувшись всаднику знакомым оком: сколько лет, мол, сколько зим!..

[362] ВЕЧНИК - гражданин с решающим голосом на вече.