Кровь боярина Кучки
Шрифт:
Непонятна была охотнику такая встреча в лесу: уж слишком далеко от жилья. И все-таки юношу обратили бы в бегство невиданные женские прелести, не сделай он сразу открытия: да она девчонка! Тут уж ясно: случилась беда, уходить нельзя.
– Чего глядишь? Голую не видал?
– осадил его сочный и властный голос.
Он отступил вниз, к реке, и узрел на прибрежном кусту пёстрый лепест [7] тонкого сукна, рядом досыхали вышитая сорочка, юбка-понёва. На камне грелись серебристые башмачки нежной кожи. Такое украшение женских ножек видел он в имполах [8]
[7] ЛЕПЕСТ - лоскут, повязка, женский головной убор.
[8] ИМПОЛА - крытая торговая улица.
Осторожно взяв чужую одежду, он взошёл на поляну, готовый услужить нечаянной диве. Она тем временем собирала бесконечные волосы в косу шёлковой соломы. Серьги-одвоенки, прежде скрытые волосами, теперь брызнули ему в глаза каменьями-голубцами в каждой из двух подвесок. Невсамделишная русалка при серьгах не обрадовалась его возвращению.
– Опять ты, окаянный?
– И вырвала свою одежду.
– Отвернулся хотя бы…
Он спешно покорился, уплывая взглядом по изумрудной реке.
– А я ведь тебя за русалку принял.
– А я тебя за лешего, - уязвила она.
Не скорый на обиду, он миролюбиво заметил:
– Вот и обменялись любезностями.
– Что ж ты спиной стоишь?
– не переставала она сердиться, - Не много же от тебя чести!
Он робко обернулся и едва перевёл дыхание.
– Хороша!.. Откуда ты здесь взялась?
Она смотрела чистейшей воды глазами, отражающими и лес, и реку.
– А ты откуда здесь взялся? Я в Красных сёлах похожего замарая не видела.
В течение истекших грех лет ему, новоуку [9] , а потом грамотею, в Новгороде доводилось из любопытства бывать на Неревском конце [10] , где кедровыми шишками громоздились друг на друга боярские терема, а красавицы с няньками, с мамками, как на ложках играя, проносились по бревенчатой мостовой в расписных повозках. Он не смел глаз на них поднять. Иное дело теперь, у себя в лесу. В лице этой заплутавшей девчонки из Красных сел он находил смешные черты, которые делали её проще, ставили на одну с ним доску. Губки - домиком, носик - уточкой, щеки опрокинутыми блюдцами прикрывают скулы.
[9] НОВОУК - недавно начавший обучение.
[10] КОНЕЦ - древний Новгород делился на несколько частей, которые назывались концами.
– Не бывал я в твоих Красных сёлах, - без смущенья заявил он.
И тут же впервые задал себе вопрос: почему за всю его пятнадцатилетнюю жизнь с непререкаемой отеческой строгостью Букал, не желавший брать его ещё дитём с собой в Красные села, впоследствии запретил ему появляться там. Даже старому другу, новгородскому волхву Богомилу Соловью, которому на три года отдал юношу в обучение, строго-настрого запретил проезжать на Новгород и обратно Старо-Русской дорогой, что вела мимо Красных сел, приказал сделать крюк. Странный это был запрет, который Букал объяснить отказывался.
– Где же ты бывал?
– спросила между тем девушка.
– В Новгороде
Она посмотрела так недоверчиво, что он, ожидая трудных расспросов, поспешил переменить разговор.
– Сколько я с тобой говорю, а имени твоего не знаю.
– Улита меня зовут, - вскинула она подбородок с ямочкой.
– Улита! Запомни.
– У-ли-та, - медленно повторил он.
– А я… я Род.
– Род?
– не поняла она.
– Род, то есть Родислав.
– А порекло? [11]
[11] ПОРЕКЛО - второе имя.
Род смущённо потупился:
– Не крещён.
– Ха, презренный язычник!
– возмутилась она.
– И потому в лесу прячешься?
– Не прячусь, просто живу в лесу, - пробормотал он.
– В Красные села боишься нос показать - значит, прячешься, - очень просто объяснила она.
– А вот и не боюсь, - примирительно улыбнулся Род, - Сейчас отведу тебя домой. Ведь ты заблудилась.
– И он взял её за руку.
– Не тронь мою руку, смерд!
– приказала Улита и спорхнула с крутояра к самой воде, как будто у реки искала скорой заступы.
Род, следуя за ней, больше удивился, чем рассердился.
– Ты очень важная птица, да?
Девушка, хотя и была много ниже ростом, гордо глянула снизу вверх.
– Я дочь боярина Кучки!
Род слышал о таком, знал, что село Кучково да и все Красные села - его владения. Но решил не ударить лицом в грязь перед боярышней.
– А вот я сейчас проверю, боярская ли ты дочь.
Вынул из колчана стрелу, начертал на приречном песке: «Род + Улита=любовь». Она вырвала у него стрелу, изобразила свой ответ: «Поди прочь».
– По христианским книгам училась, - заметил он некоторую несхожесть в написании букв.
– Иной учится от книг, а иной от плутыг, - озорно прищурилась Улита.
– Ну-у, - усмехаясь, протянул Род, - мой учитель Богомил Соловей, новгородский волхв, не плутыга. Он и в Царьграде живал, и в Висби на Готланде у варяжских купцов. Все, что было и будет, ему ведомо.
Улита презрительно хмыкнула.
– Что было, всем учёным людям ведомо, а что будет, никто не знает.
– Он знает, - настаивал Род.
– Да-а?
– Заядлая девчонка засверкала глазами.
– А он тебе говорил, что будет… что будет… ну хотя бы через сто лет?
уничтожительная война. Легионы тысяч врага нападут на нас. Те, кто в живых останется, попадут в ярмо и вызволятся весьма не скоро.
– Ну и ведалец!
– возмутилась Улита, - Матушка Ксения, у которой я обучалась в киевском монастыре, ничего подобного не говаривала. Любопытным она твердила: только Бог знает будущее!
– Не хотела тебя расстраивать, - догадался Род. И переменил разговор: - Никогда не был в Киеве. С Новгородом бы его сравнить.
Улита устремила мечтательный взгляд к багряному пиршеству заходящего солнца.
– Киев-град на красе стоит!
– Но тут же тряхнула головой: - А наше Кучково мне всех городов милее.
– Вот и отведу тебя сейчас в ваше Кучково, - обрадовался предлогу Род.
Они поднялись на крутояр, на поляну. Улита неожиданно опустилась на палое бревно, на котором изначально сидела.
– Не пойду домой. Оставь меня здесь.
– Да ты что, объюродела?
– стал терять терпение Род.
Улита долго молча смотрела на него, потом тихо сказала: