Кровь боярина Кучки
Шрифт:
– Каких ещё посинильцев?
– поинтересовался Род.
– Ну, мертвяков-утопленников, - удивилась его незнанию девушка, - Посинильцы ходят ночами по речным берегам… Что так смотришь?.. А говоришь, лесной житель!
Род мотнул головой, оттолкнулся единственным веслом, и река ласково замурлыкала под кормой.
2
Серебряная июньская ночь уже накрыла и лес, и реку. Путешественники, занятые собой, не заметили исчезновения дня. А он в пору самого долгого солнцестояния и впрямь исчезал незаметно. Теперь оба
– Звёздный хоровод!
– восхитилась Улита.
– Небо открылось для смотрин, - поддержал её восхищение Род.
– Зодии совершают беги небесные…
Он стал рассказывать о двенадцати созвездиях зодиака. Звездословцы нарекли их именами зодий, то есть животных: Овен, Лев, Скорпия, Коркин [16] , Водолей… Каждому месяцу - своё.
– Вот ты, Улита, в каком месяце родилась?
– спросил Род.
– Мой месяц - березозоль. Значит, я Овен. А твой месяц?..
[16] КОРКИН - рак.
Улита взглянула на него с крайним неодобрением. И вместо ответа спросила:
– А Водолей - животное?
Род растерялся и не нашёл ответа.
– То-то!
– назидательно изрекла она.
– Все это кощуны. Греховные слова, шутовство и вздор. В «Послании к Филофею» сказано: о двенадцати зодиях и о злых или добрых часах рождения человека, то есть в которую звезду кто родился, - все это суть кощуны и басни. Понял?
– И, не дождавшись ответа, приговорила: - Овен ты овен и есть.
Каюк почти неслышно скользил по свинцовой воде. Тяжело греблось вверх по течению. И ещё заботила мысль: где причалить? Никогда не ходил он на каюке выше тех сосен, в которых нашёл Улиту. А как войти с ней в Кучково, нарушив запрет Букала?
– Куда мы плывём?
– прервал его мысли подозрительный вопрос.
– Я доставлю тебя домой, - пообещал Род.
– Кто об этом просил?
– изумилась Улита.
– Это мой долг.
– Ты слышал: я не хочу… Не надо!.. Не смей!
– молила и приказывала она.
Род продолжал грести, думая о своём.
– Мало ли что не хочешь…
Вдруг Улита - вот уж чего он не ожидал!
– вскочила кошкой и, если бы Род мгновенно не ухватил её за ноги, бросилась бы в воду. Во всяком случае, таковы были её явные устремления. Потеряв опору, она плюхнулась на дно, едва не перевернув каюк. Просто чудом удалось выровнять мелкое, неостойчивое судно.
Улита бурно ревела, сжавшись в комок. Род всей душой пожалел её:
– Ну зачем ты так рюмишь? [17] Ну, успокойся. Разве я хотел тебе худа? А ведь утопла бы…
– Плаваю, как рыба, - выпалила она сквозь рыдания.
Каюк вертелся на одном месте. Улита утёрла слезы концами своего лепеста, села, выпрямившись, и, как истая боярышня, приказала:
– Поворачивай лодку вспять!
Род сразу повиновался, чтобы строптивица не повторила своего отчаянного поступка. Каюк, как лошадь в родное стойло, помчался вниз по течению. И это подсказало юноше трудное, но единственное решение. Не бросать же сумасбродку в лесу… Конечно, Букал не обрадуется чужой гостье, да к тому же Кучковой дочке. Придётся принять на себя его укоризны.
[17] РЮМИТЬ - лакать (слезные или плачевные сосуды древних славян именовались рюмками).
–
– опять засомневалась Улита.
– Домой, - сказал Род и тут же испуганно пояснил, встретившись с ней глазами: - Не к тебе, а ко мне.
– Где твой дом?
– допрашивала она.
– На реке Быстрице да в подвязье [18] на глушице [19] .
На сей раз беглянка угомонилась и замолчала надолго.
Если днём бог Ярило обходил южный край земли, держа голову высоко и гордо, то в краткую июньскую ночь, не покидая планеты, прятал лик за окоёмом. Лишь белый нимб его зримо двигался северной стороной, пугая тьму.
[18] ПОДВЯЗЬЕ - местность, примыкающая к зарослям вяза.
[19] ГЛУШИЦА - глухой, непроточный рукав реки.
Лодка ткнулась в низкий пойменный подберег. Оттащив каюк подалее от воды, Род подхватил на руки Улиту, чтобы не замочила дорогих башмаков.
– Планощь, - объявил он о наступлении полночи.
Девушка обвила его шею, как в сладкий миг, когда оба укрылись на дереве.
– Откуда знаешь, что сейчас планощь? А пладень как узнаешь?
– ворковала она.
– Планощь - по звёздам, пладень - по солнцу, - робко пояснил он, опасаясь обвинения в новой кощуне.
Они поднялись на высокий коренной берег, взметнувший сосны к самому небу.
– Был бы ты познатней, - пошутила Улита, опускаясь на землю, - я бы стала твоей подружней.
– Очень уж злая ты, - простодушно ответил он на девичью шутку.
– Лучше железо варить, чем со злою женою жить.
Она резко обернулась, но промолчала, только насупилась.
Род тут же пожалел о своих словах. Искал, как сгладить оплошку. Улита очень кстати помогла ему:
– Такое главоболие, мочи нет!
– остановилась она, прижав ладони к вискам.
– Это от голода, - догадался Род.
– Ты весь день не ела!
– и полез в свою торбу, - Сейчас достану естьё…
Улита, видимо, ещё и не думала сменить гнев на милость.
– Хочешь показать свою доброту?
– неприязненно отступила она, - Ты слишком добр для мужа, а я для подружии слишком зла. Вот и ешь один!
И бросилась в чащу. Род, сокрушаясь, что беглянка много натерпелась за день и теперь не в себе, поспешил вслед за ней. Бегуньей боярышня оказалась изрядной. Только у большой поляны удалось её настичь. Да и на поляну она выскочила первая.
– Смотри!
– внезапно вскинула руку девушка.
Он взглянул по направлению её пальца и увидел в дальнем конце поляны розовый цвет, будто солнце сквозь ночь ясный взгляд уронило на этот маленький кусочек земли. Все краски вокруг пригашены, все будто синей кисеёй покрыто, лишь у самого края - розовая прореха в кисее…
Род озарённо воскликнул:
– Разрыв-трава!
И тут же в голову пришло, что нынче необычная планощь. Это полночь в канун Ивана Купалы. И оба они так счастливо попали на заветное место! Прежде тысячу раз этой поляной ходил. Посветлу и потемну. В голову не могло прийти, что вон в том дальнем углу, в подвязье… как раз и может быть… Он ринулся на розовый цвет, срывая рубаху на бегу, оставляя по пути долгари, чтобы взять волшебную разрыв-траву босым и полунагим, иначе в руки не дастся.