Кровь боярина Кучки
Шрифт:
Род тряхнул головой, подхватил торбу с бьющейся рыбой, споро зашагал к новому Букалову убежищу.
– Отец, дозволь взять каюк. Хочу побывать в Сущёве.
– Все так, все так, - закивал седыми космами Букал.
– Каюк-то бери. Новый выдолблю. Делом время скоротаю.
– Вот ещё!
– возразил Род, - Я сберегу каюк. Узнаю все о своих родных и - обратно.
– Обратного хода тебе больше нет, Родислав, - излишне торжественно провозгласил Букал.
– Ну да что ж - судьба!
До вечера он помогал своему питомцу приводить в порядок путевую одежду, готовил съестное в дорогу. Ночь беспокойно проворочался на полатях. А утром робко спросил:
– Разрешишь от беды уберечь?
Род знал его обычай, покорно присел на
– Заговариваю отрока Родислава, своего любезного молодца, от мужика-колдуна, от ворона-каркуна, от бабы-колдуньи, от сглаза старца и старицы, о сбережении в дороге крепко-накрепко, на всю жизнь. Кто с луга всю траву выщиплет и насытится, из реки воду выпьет и не взалкает, тот бы моё слово не превозмог, мой заговор не расторг. Кто из злых людей его обзорчит и опризорит, околдует и испрокудит, у того бы глаза изо лба выворотило в затылок, а моему любезному молодцу - путь и дороженька, доброе здоровье на разлуке всей.
Старик отряхнул ладони и вымыл руки.
– Ты так говоришь, будто навек со мною прощаешься, - расстроился Род.
– Навек не навек, а сердце подсказывает: прощаюсь!
– неопределённо сказал Букал.
Род по-сыновнему крепко обнял старика:
– Все же чувствую - мы увидимся!
– Помоги, Сварог, - пробормотал волхв, когда юноша уже зашагал вглубь леса. Внезапно Букал побежал за ним.
– Постой! Ещё чуть-чуть задержись, - Когда вновь сошлись, он велел: - Склони голову, - И едва слышно зашептал: - За дальними горами океан-море железное, на том море столб медный, на столбе пастух чугунный от земли до неба, от востока до запада завещает и заповедует своим детям - железу, укладу, булату красному и синему, стали, меди, свинцу, олову, серебру, золоту, каменьям, пращам и стрелам, борцам и кулачным бойцам: подите вы, железо, каменья и свинец, в сыру землю от отрока Родислава, а дерево - к берегу, а перья - в птицу, а птица - в небо, а клей - в рыбу, а рыба - в море, сокройтесь от отрока Родислава. И велит он топору, ножу, рогатине, кинжалу, пращам, стрелам, борцам и кулачным бойцам быть тихими, смирными. И велит не давать стреливать всякому ратоборцу из пращи, схватить у луков тетивы, бросить стрелы на землю. А будет тело отрока Родислава камнем и булатом, платье и шапка - кольчугой и шлемом. Замыкаю свои словеса замками, бросаю ключи под бел-горюч камень. А как под замком смычи крепки, так мои словеса крепки!
– Выдохнув напряжение, волхв сказал: - Теперь все. Иди!
Род про себя отметил, что, провожая в Новгород, Букал от оружия его не заговаривал, только от беды. Теперь же будто на поле брани отправлял. И впервые холодно в груди стало, как у Аники-воина перед битвой с полчищами врагов.
Уже у самого подберезья Род обернулся. Хотя в голове держал мысль о скором возврате, сердце толкнуло бросить прощальный взгляд на Букалово новцо… Оно было пустым. Конечно, старик после заговора по своему обыкновению удалился мыть руки.
ДВОЕПУПИЕ.
1
О близости Красных сел свидетельствовало количество судов на реке. Оно резко возросло, когда лес на левом берегу исчез и остался лишь по правую руку, а слева потянулись бесконечные пойменные луга. Роду приходилось творить чудеса изворотливости, чтобы его скорлупочный каюк не попал под высокие борта парусной лойвы или спускавшихся вниз по течению длинных дощаников, гружёных насадов, коломенок, стругов.
А вот и справа вместо леса курные избы спрятались за глухими тынами, поднялись терема с высокими закоморами [36] , по дощатому настилу мужики катят берегом смоляные бочки, ведут в поводу ломовых коней с тяжкими возами, а вон и обрисованный Букалом Боровицкий холм обрывами спускается к реке. Острый конец вдаётся в неё многолюдным лабазным подолом и дубовым причалом. Над тесовыми и соломенными хребтами изб вознёс руку к небу бревенчатый христианский храм. А на Боровицком холме виднеется колокольня повыше. В Господине Великом Новгороде у волховского причала судов поболе, храмины повеличественнее. Однако и здешняя суета, как в потревоженном муравейнике, тоже полонит очи.
[36] ЗАКОМОРА - кровельное покрытие с дуговым очертанием.
Род причалил к берегу, не доходя пристани. Нашёл местечко посвободней и потише и мёртвым узлом привязал свой каюк к прибрежной свае.
Выйдя на бережной настил, огляделся: куда направить стопы? В Сущёве травницу Офимку искать не след: по сведениям Букал а, она бежала оттуда после убийства семьи Гюряты да и не одно место переменила с тех пор.
И ещё важного не придумал Род: на кого оставить каюк? Не днём, так ночью уведут. Тут нужна надёжная сторожа. К кому обратиться? Сколько возьмут? А у него зашита в платье всего гривна кун [37] . Хотя по новгородским ценам жеребца купить можно, а по здешним-то много ли?
[37] ГРИВНА, КУН, РЕЗАНЬ - Четверть гривны серебром; гривна - 25 кун или 50 резаней.
– Впервой в наших палестинах?
– прозвучал за спиной приятный мужской голос.
Род, оборотясь, увидел ничем особым не примечательного мужичка средних лет, одетого прилично, но просто. Скорее всего, торговец, не хозяин, а приказчик.
– Откуда же ты, такой симпатичный вьюнош?
– Издалека, - уклончиво сказал Род.
– Ну, видно, в твоём далёке подобного многолюдья не водится. А здесь чем не Вавилон? Вот тебя и ошеломило. И то сказать: гостей со всех волостей! Хвалынским морем везут товары персияне, аравийцы, даже индусы, Чермным морем - гречники [38] . Что с Волги попадает в нашу реку Мосткву…
[38] ГРЕЧНИКИ - греческие купцы.
– На Рязанщине её по-старому - Смородиной называют, - вставил Род.
– А у нас по-новому - Мостква! Гляди, мостков сколько! Малых и больших, постоянных и временных, - широко повёл рукой словоохотливый незнакомец.
– Так вот от нас посуху, реками да Варяжским морем доходит товар до острова Готланда, до города Висби, там у наших свой храм и своя торговля.
– У наших, то есть у новгородцев?
– прищурился Род.
Любитель прихвастнуть понимающе подмигнул.
– А ты, видать, бывалец!
– В Новгороде бывал, - сказал Род.
– Ну и здесь побывай, - гостеприимно распахнул руки незнакомец, будто все окрестности принадлежали ему.
Роду эта мешкотная болтовня стала в тягость. Он уж подумывал, как бы откланяться да идти своею дорогой, хотя дороги-то своей ещё и не знал. Не попытать ли всезнающего красносельца о здешних травницах да былицах-кудесницах? Решая, довериться ему или нет, он бросил взгляд на реку, и кровь прилила к груди.
– Каюк!
– отчаянно возопил Род.
– Кому каюк?
– спросил незнакомец.
– Мой каюк увели! Вон уже на середине реки… Это же мой каюк!
– Ах, паскуды!
– искренне возмутился незнакомец.
– Добро твоё там осталось?
Мужественный Род чуть не плакал от презрения к себе за нечаянное ротозейство.
– Да разве бы добро я оставил?
– А где же твоё добро?
– Что порт - все на мне, что кун - все в калите, - простосердечно признался Род.
– Ну тогда не беда, - успокоил знаток реки Мостквы, - Купишь новый каюк, отдашь гривну кун.