Кровь боярина Кучки
Шрифт:
– Чтоб не считал меня сумасшедшей, я, так и быть, объясню: с мачехой у меня немирье. В нелюбках держим друг друга. Вчера решила: нет больше моей мочи, нет! Батюшка на её стороне. Братец мне не верит. А она всех, всех обманывает! Такая от неё зледь! И вижу её насквозь. И знаю: не будет мне никакой избавы. Ой как не люблю ягоды собирать, а пошла сегодня с домочадцами в лес. Такого задала стрекача! Остановилась, когда все крики затихли. Брела незнамо куда. В зыбель [12] попала. Хорошо, до куста
[12] ЗЫБЕЛЬ - топкое место.
– Что же теперь с тобой делать?
– вслух раздумывал Род.
– Иди, добрый юноша, своею дорогой, - со вздохом вымолвила Улита, - Я же отсюда никуда не пойду. Место красивое, мне здесь любо. Решила сгинуть в лесу - и погибну от голода. Вот уже день ничего не ем…
Род мигом извлёк из охотничьей торбы окорёнок сала с краюхой хлеба.
– Поешь.
Улита жадно поглядела и отвернулась.
– Убери с глаз долой. И уйди.
Юноша тяжело вздохнул.
– Ночь-то как в лесу одна проведёшь?
– Пусть меня звери съедят, - не дрогнула Улита. И вдруг призналась: - Только одного я очень боюсь: а если василиски прилетят?
– Кто?
– переспросил Род.
– Нянька рассказывала: на втором от восхода солнца острове живут василиски. Лица и волосы у них девичьи, от пупов змеиные хоботы, а за спинами огромные крылья.
– Басни, - успокоил Род.
А сам вскинул палец, навострил слух, бросился на тропу, прянул ухом к земле…
Улита рывком поднялась с бревна. На Рода с мольбой смотрели большие зелёные глаза.
– Не бойся, - поднялся он, - Это не василиски. Просто услышал, два всадника лесной тропой скачут. Кто знает, худые или добрые люди. Надо поберечься на всякий случай.
Он ловко и хорошо укрыл в зелени снятые долгари и охотничьи принадлежности, метко приглядел дерево с пышной кроной, с толстым сучком пониже. Не успела Улита опомниться, Род принял её под мышку левой рукой, как кудовичок ржи, а правой ухватился, подпрыгнув, за нижний сук и, впиваясь босыми ступнями в ствол, вознёсся со своей ношей в густоту кроны.
Прочно устроившись в лапах дерева, он посадил девушку на колени и вынужден был прижать к себе. Наливная девичья щека ненароком коснулась его губ. От такого прикосновения у юноши, лишь издали наблюдавшего женский пол, перехватило дыхание.
– Лазаешь, аки пардус, - похвалила Улита.
Спокойствие, с каким это было сказано, успокоило и его. Будучи с Богомилом в гостях у новгородского купца, он видел на широкой лавке барсову шкуру, и теперешнее сравнение польстило ему.
– Ты меня не боишься?
– попытался пошутить Род.
Улита, отстранясь, рассмеялась ему в лицо.
– А чего бояться? Ты же меня не подевичишь на дереве?
– Болтаешь, как девка-дуравка, - сразу же рассердился Род.
– Мне ли тебя девичьей чести лишать? Дите неразумное.
– Это я дите?
– взбунтовалась в его объятьях Улита.
–
Род готов был расхохотаться.
– О! Заневестилась! А и на землю спустимся, я на тебя посяга [13] не допущу. Я ведь - презренный смерд, ты - боярышня.
[13] ПОСЯГ - интимная связь, супружеские отношения.
Топот копыт и грубая речь раздались внизу.
– Замри и молчи, - велел Род.
Тринадцатилетняя невеста покорно замерла в его объятьях, а молчать не смогла.
– Знаю, что ты не смерд, - обжёг его ухо горячий шёпот, - только кто ты, пока не знаю.
Двое всадников, вооружённых, как княжьи отроки перед боем, остановились под деревом.
– Где эта лярва [14] Бараксак?
– пропищал один из них.
– Попади он мне в руки, всю бы змиевину с гада содрал.
[14] ЛЯРВА - маска, образина.
– Прочесали лес вдолжки и вширки, а проклятым булгарином и не пахнет, - отозвался скрипучий голос.
– Не ропщи, Лухман [15] , - приказал писклявый.
– Раз атаману ведомо, что Бараксак где-то тут, стало быть, ищи.
– Уж к Невзору лучше возвращаться мёртвым, чем пустым, - ворчал тот, что прозвищем Лухман.
– Да ведь ночь входит в лес. Ночью одни совы видят.
– Доберёмся до Красных сел, - понужнул коня спутник Лухмана.
– Нутром чую: он где-то там.
[15] ЛУХМАН - простоватый, нерасторопный.
Едва топот стих, Род соскользнул на нижнюю ветвь, пересадил к себе Улиту и таким образом стал спускаться вниз. Став на землю, протянул руки.
– Падай на меня. Не страшись.
Она, неловко примерившись, качнула головой. Потом вцепилась в ветку, спустила ноги и, повиснув, зажмурилась.
– Ой!..
– Оказавшись на земле в объятиях Рода, забилась пойманной птицей: - Отпусти немедля!
Тут-то его власть и окончилась. Так спешно отпустил, что девушка едва устояла на ногах.
– Кто это?
– выдохнула она.
– Бродники, - нахмурился Род.
– Бродники?
– не поняла Улита.
– Ну, крадёжники из бродячей шайки. Кого-то скрадывают в лесу.
Он вступился в долгари, закинул лук за спину, повесил колчан на правый бок, подхватил охотничью торбу и деловито велел:
– Идём. У меня под береговым тальником каюк спрятан. Отплывём без промешки. Они могут воротиться.
Долблёный однодеревый вятский каюк едва вместил Рода и Улиту.
– Этих бродников я больше, чем посинильцев, боюсь, - призналась покорная своему избавителю беглянка.