Кровь износа
Шрифт:
– Видите?
– продолжала Катя.
– Народ привык. Свечи зажигают, керосиновые лампы. Вы лучше думайте, как выйти отсюда. Я лично не собираюсь здесь с вами сидеть, мне домой пора, смена уже закончилась!
– Профессор, давайте вдвоем!
Я отвлекся от окна и снова пошел к двери.
– Бесполезно, - махнул тот рукой.
– Да бросьте! Вместе навалимся - и все!
– Посмотрите внимательно: дверь... как это говорится?..
(Я мельком удивился тому, что профессор, похоже, стал забывать русские слова)
– Перекосило?
– ахнула Катерина.
– Ну да, - в голосе профа сквозила безнадежность.
– Опустилась, так сказать, ниже уровня пола. И замок заклинило. Не открыть.
– Так давайте ее выбьем к чертовой матери! Не век же здесь сидеть, правда что!
Я действительно рвался в бой.
– Как вы ее выбьете, дорогой мой? Это дубовая дверь, толстая. Проклятый номер "люкс" и эта их "русская аутентичность"!
– Мда, дела... С чего ж вдруг ее перекосило?
– А Вы что, не замечаете наклона?
– горько сказал профессор.
– Какого наклона?
– не понял я.
В подтверждение своих слов профессор молча достал яблоко из блюда, стоящего на столике, и положил на столешницу. Яблоко секунду поколебалось, а потом решительно и весело покатилось к краю. Перед самым падением его машинально подхватила девушка Катя.
– Кривой столик?
Я все еще не понимал, что происходит.
– Это Волна, - проговорил профессор.
– Стол ни при чем. Все здание чуть накренилось. Набок.
Подала голос Катерина:
– Я тоже что-то чувствую... вроде наклон в самом деле появился, туда, к стенке... Но этого же может быть!
Профессор развел руками.
– Стоп-стоп!
– опомнился я.
– Вы хотите сказать, что из-за этой вашей Волны... как ее... синхронизации сначала потух свет во всем городе, а теперь и наша гостиница стала как Пизанская башня?! И еще дверь из-за этого не открывается?? Но это же бред!
– Бред?!
– чуть не закричал профессор.
– Вы же сами приехали сюда из-за инженера Гордеева! Вы ему поверили! И вот пожалуйста - вы - и я!
– оказались правы: все идет так, как он и предписал вот в этой (он потряс ею - я не заметил, когда он успел взять ее в руки) серой тетради!!
Мы попытались позвонить - телефоны не работали. Ни гостиничный, ни, что уж совсем показалось странным, наши сотовые. Мы поочередно давили экраны на каждом из них - никакого эффекта!
– Какая-то мистика!
– не удержался я.
– И телефоны не работают! А в то же время свет горит.
Буквально в следующий миг что-то крайне неприятно скрежетнуло,
– Ну вот, вы и накаркали, - желчно сказал профессор.
– Свет горел, видимо, благодаря тому самому генератору в подвале. А сейчас гостиница еще чуть просела и накренилась, какие-то кабели зажало - вот и электричество накрылось.
– Господа, - внезапно подала голос Катя.
– Прекратите скубаться. Лучше подумайте, как мы будем выбираться отсюда.
Я еще раз бросил взгляд за окно (там по-прежнему клубилась серая тьма), после чего решительно уселся в кресло.
– Да что делать, что делать. Давайте просто посидим, помолчим. В конце концов, вас наверняка хватятся и кого-то пришлют.
– Да никто меня не хватится!
– чуть не слезами в голосе сказала Катя.
– Я же говорила, что у меня смена заканчивается! Девчонки наверняка подумают, что я отнесла еду и пошла домой, а мимо них как-то прошмыгнула...
– Ну ладно, - примиряюще сказал я разволновавшейся девушке.
– Тогда заночуем! Это же люкс, тут масса места. Утром наверняка придут и освободят нас. Мы тогда рванем к Гордееву...
– Да вы что, не понимаете, господа??
– буквально взревел профессор.
– Ферфлюхтер, майн готт!! Если основа гостиницы действительно построена в 1977 году, то что это значит? А?!!
– Не хотите же вы сказать...
– начал я.
– Вот именно!! Здание изношено, и Волна на него действует, получается, точно так же, как и на все изношенное дерьмо в этом городе или даже в этом регионе!
– И... что тогда?
– осторожно спросила Катя.
– Это значит, что оно может рухнуть в любой момент, - обреченно и уже как-то спокойно произнес профессор.
– Мы в ловушке.
Словно в подтверждение его слов, пол снова едва заметно, но ощутимо качнулся, как будто еще чуть просел. Катя еле слышно ойкнула и, похоже, заплакала.
Глава 7. Трудно жить в Пизанской башне
И после этого, словно по волшебству, вновь повсюду загорелись лампы, а потом и телевизор вспыхнул. На экране все тот же Иван Ургант что-то издевательски втолковывал Гарику Мартиросяну. Беззвучно. Но свет меня приободрил.
– Ну что ж, - бодро сказал я, - выбираться так выбираться! А вот что там, в том углу за портьерой?
– Там балкон, - всхлипнув, сказала Катя.
– Но он на зиму закрыт.