Кровь как лимонад
Шрифт:
Они еще посмеялись.
– А у меня был случай, – покачал головой Жека. – В конце школы ходил в секцию на волейбол, перед секцией заскочил к одной девушке – у нас с ней шуры-муры были. Потрахались по-быстрому. Я прихожу на волейбол, переодеваюсь в раздевалке, и вдруг пацаны начинают смеяться. Показывают на меня пальцем. Гляжу – а на мне трусы подруги, в цветочек. Перепутал, когда одевался. Стою в женских трусах – и, самое скверное, не снять. Пришлось секцию бросить… И еще было дело. Приехали в гости к подружке Фью. Поднапились там нормально, я бы даже сказал – нажрались. Легли в одной комнате, Фью с подружкой на диване, я – в кресло-кровати. Фью рассказывает, что ночью он просыпается и видит в лунном свете, как я встаю, подхожу к торшеру и в пьяной прострации мочусь под него как под дерево. Фью даже глаза закрыл, чтобы не ослепнуть,
– Вот же перверты! Кот-то при чем?
Снова посмеялись. Жека откусил от второго гамбургера.
Настя посмотрела, как он жует, произнесла, решившись:
– Ладно… Может самой легче станет. Расскажу, какого поступка я стыжусь больше, чем остальных… Кстати, совсем недавно было, – она отвела взгляд в сторону.
Жека удивленно увидел, что у Насти залились краской щеки. Похоже, что сейчас будет не просто треп. Он заинтересованно наклонился к ней.
– Стою я возле «Сенной», жду знакомую. И как-то есть так вдруг захотелось. Отошла к ларьку, купила слойку. Жую ее, подбегает ко мне бродячая собака – здоровая клокастая дворняга. Посмотрела на меня таким грустным взглядом, что я подумала и отдала ей булку. Я-то себе еще смогу купить. А она – нет. Собака взяла слойку в пасть, вильнула хвостом, вроде как «спасибо» сказала, и отошла на два метра, стала есть. Тут к ней подскочил косматый растрепанный мужик. Пожилой, мочой от него пахнет, в обносках – бездомный вроде как. Начинает, матерясь, отбирать у нее остатки этой слойки. Собака опешила, выронила булку как ворона из басни, мужик схватил слойку – то, что от нее осталось – и в рот. Но выплюнул, потому что я его как ударила в живот и закричала: «Это не твое! Оставь, гад, собаке!» Меня аж заколотило. Все вокруг смотрят. Бомж согнулся пополам, хрипит – заехала я ему прилично. Собака убежала, слойку оставила. Я ее и растоптала, чтобы бродяге не досталась. Пришла в себя, когда клины сошли, вижу – знакомая мимо прошла, побоялась даже подходить ко мне. Хотела бомжу помочь подняться – а он такой грязный, фу. Извиниться перед ним тоже не смогла, во рту все пересохло и язык какой-то онемевший. Думаю, дам ему сто – двести рублей – а в кошельке только тысячные и копейк какие-то. Стою как дура над ним, не знаю, что делать. Так и ушла, блин. Как вспомню – со стыда сгораю, до сих пор… – Настя приложила ладони к щекам и, наконец, посмотрела на Жеку. – Что-то хочешь сказать?
Но Жека только прикусил язык – в прямом смысле.
Допив кофе, он произнес:
– Я в таких случаях стараюсь все забыть и радуюсь, что в нас нет микрочипов, какие, наверняка, будут в будущем.
– Что еще за микрочипы? – спросила заинтригованная Настя.
– Как в "Черном зеркале". Думаю, скоро такие изобретут. Которые записывают всю твою жизнь. Пришел ты домой в три часа ночи, говоришь супруге, что задержался на работе. Она – хлоп – подключается к твоему чипу и видит, как ты там в сауне развлекался… Или съездила ты в Лондон, друзья спрашивают: «Ну как?» Ты: «Сейчас покажу». Подключаешь микрочип к телевизору, и вы сидите и смотрите, как ты по Сохо и Кэмдену шляешься. Тут какой-то сбой, косяк в чипе, вирус – и изображение перескакивает на тот момент, где ты, такая высокодуховная девушка, бомжа дубасишь из-за плюшки какой-то…
– Эй! Слушай! Я же тебе не для этого рассказала!
– Вот! И будешь думать о том, как себя вести, – Жека помял в руках картонный стакан. – Единственный способ, по-моему, изменить мир к лучшему… Ну, или взять все и поделить…
– А я бы родила ребенка, – сказала вдруг Настя. – Но теперь не могу, после Амстердама…
Грусть в ее словах заставила Жеку промолчать. Эти ее переходы от настроения к настроению, неожиданные как воздушные ямы. Никак не мог он к ним привыкнуть.
– Знаешь, не расстраивайся, – произнес Жека. – Всегда можно усыновить какого-нибудь негритенка с острова Чунга-Чанга.
– Ему у нас холодно будет.
– Зато снег увидит. В хоккей играть научится.
Потом они вышли из павильона, на хмурую улицу, где накрапывал дождь и стоял «субару», который нужно было заправить и гнать через Центр.
Перед этим взяв в руки чужой, сука, отрезанный палец.
По дороге он еще по разу набрал номера Аббаса и Темира. Безрезультатно.
Свернув с Фонтанки, заставленной
Встав перед светофором, Жека позвонил Насте.
– Поворачивай к мечети и жди где-нибудь там неподалеку.
– Хорошо. Пока расстелю коврик и потрещу с Аллахом.
На Кронверкском, сразу за метро, он встал в пробку. «Вроде бы воскресенье», – удивился Жека. Простояв без движения минут пять, понял, что дело дрянь. Стараешься, оказываешь услугу, а в итоге ты по пояс в дерьме.
Сдал назад, напугав стоявшую за ним на «туареге» блонду. Блондинка пронзительно бибикнула, будто вскрикнула. Ворочаясь с боку на бок, как человек, пытающийся поудобнее улечься в постели, Жека приткнулся к тротуару между двумя машинами. Вкривь и вкось, зажав вишневого цвета «камри» с аэрографическими Гималаями на борту – да и наплевать. Сейчас отдаст ключи Аббасу – и все, это больше не его проблемы. Вернется к Каменноостровскому, где в «астре» его ждет похожая на музыку то «Gabin», то Anklebiter красивая девочка с тесной вагиной и стигматой на правой ладони, у метро зацепит для нее цветов (Какие, кстати, она любит? И любит ли вообще? Надо же – с бездомным дралась!), поедет к ней домой, где можно будет устроить ахи-трахи, а потом скачать с торрента и зазырить очередную серию «Deadwood». Как там, интересно, шериф Буллок со своим корешем-еврейчиком? И Сверенжер, ведущий беседы с головой индейца, которую он прячет в картонной коробке?
Он вышел на улицу и услышал обрывок разговора шедших к метро двух пожилых женщин.
– Сказали, что шланг прохудился, и взорвался газовый баллон, – говорила одна, придерживая товарку под локоть. – В доме даже стекла повылетали.
– Все у них на авось, – качала головой другая. – Вот в наше время, Асенька…
В сыром воздухе отчетливо пахло гарью.
Холодея от плохого предчувствия, Жека направился к кафешке Аббаса, которое было через несколько зданий на пересечении идущего по дуге Кронверкского и Зверинской улицы.
Именно – что было.
Пожарные и полиция на полквартала оцепили тротуар и проезжую часть вокруг сгоревшего кафе. «Фольксваген», в котором вчера сидела парочка кавказцев, лежал напротив окон сгоревшего заведения, перевернутый на бок взрывной волной. За ограждением плотно толпились зеваки. Два постовых следили, чтобы никто не пересек полосатую ленту, отгоняли особо назойливых.
– Командир, да я в этом доме живу! Пропусти!
– Не могу, все равно жильцы эвакуированы. Ждите.
– Ну как же так?
Жильцы, наспех одетые, многие – в домашнем и в тапках, стояли на углу Зверинской. Потом кто-то, невидимый отсюда, сделал им знак, и они, держа в руках пакеты и сумки с вещами и документами, потянулись во двор дома.
– Вон, их пускают уже!
Пожарные, с хрустом топчась тяжелыми башмаками по стеклам выбитых витрин, сматывали рукава брандспойтов, убирали их в машины. У них был вид уставших людей, честно сделавших свою тяжелую и неприятную работу.
– Рвануло будь здоров! – говорили в толпе.
– А что там было?
– Да шаверму уважаемые черножопые россияне делали!
– У людей, гляди-ка, даже на верхних этажах стекла повыбило!
– Повезло, что огонь не успел на квартиры перекинуться!
– Представляю!
– Да потому что инспектора по пожарной безопасности приходят только за взятками! Вот у нас на работе…
– Ой, смотрите! Смотрите! Несут!
В сопровождении одного пожарника и двух копов из сгоревшего кафе вышли два санитара в голубой медицинской униформе, немного запачканной сажей. Они тащили носилки с телом, накрытым непрозрачным полиэтиленом. Занесли тело в машину «скорой помощи», потом вышли с еще одними носилками (непонятно – теми же или другими), вернулись на место пожара. Спустя три минуты процедура повторилась. Безразличный вид санитаров словно говорил: «Рано или поздно, но конец все равно будет один».