Кровь как лимонад
Шрифт:
– Тачку ее не хочешь отжать? – спросил он. – Или спалить?
На секунду Жека представил пылающий «ягуар» – лопающиеся от жара колеса, вонь от горящего кожаного салона – потом подумал, сколько это будет шума (пожарные, милиция, соседи), а до этого – возни в штанах, которые хотелось переодеть. Искать в темноте ключи…
– Нет, – покачал он головой. – Лучше я свалю от этой девицы подальше. Уж больно стремная.
– Ну, дело твое…
Они зашли в подъезд. Стресс сделал Жекины ноги ватными, и он поднимался по ступенькам медленно как пенсионер.
– Как у тебя с Полинкой? – спросил Жека, когда Горец притормозил этажом ниже.
– Отлично все. Но странная она. Плачет после
– Почему? – удивился Жека.
– Говорит – от того, что хорошо.
Зайдя в квартиру и включив в коридоре свет, Жека огляделся, потом как джунгли Африки отправился исследовать комнату и кухню. На «Треугольнике» он видел анимешную девушку вместе с напарницей. Хотелось бы знать, где она сейчас, или, по крайней мере, быть уверенным, что она не поджидает его за шкафом.
Никого.
В ванной комнате Жека снял джинсы. Устало опустился на краешек ванной. Ему вспомнилось, как год назад они с Пончиком вернулись из Флоренции. Летели через Хельсинки, откуда только под вечер приехали в Питер. Жека завалился отсыпаться, а в три часа ночи ему позвонил Фью. Пончелло (как его всю дорогу на итальянский манер звал Жека) собрал друзей, чтобы раздать привезенные из Италии магниты (которые украл в лавке у китайцев) и продегустировать граппу (которую хотел украсть, но не получилось, пришлось покупать). После пары рюмок он с девушкой, на которую имел виды, поехал прокатиться по кольцевой. Где и попал в аварию. Его пассажирка погибла сразу, Пончика вырезали из машины спасатели, теперь он был в реанимации, и нужно было ехать сдавать для него кровь. На Городской станции переливания крови хмурый врач выкачал из Жеки стакан темно-красной, похожей на вишневый сок жидкости, и потом они с Фью и еще несколькими подъехавшими парнями с района стояли в темноте августовской ночи и молча курили на ступеньках медучереждения. От никотина кружилась голова и начинало подташнивать. В тишине, нарушаемой лишь редкими машинами, проносящимися по Московскому, заиграл рингтон из «Джентльменов удачи». Фью достал из кармана трубку, а когда опустил ее после разговора, Жека уже знал, что он скажет. Пончик умер. Тогда Жека испытал точно такие же чувства потери и обреченности, приправленные липкой слабостью, какие он ощущал сейчас, сидя на краю ванной. Будто они с Горцем заперли в темном помещении вместе с красоткой–головорезом всю надежду, какая была у человечества.
Теплые струи душа забарабанили по его голове, плечам и спине. Кажется, отсидеться в Солнечном не получится. Слишком легко и быстро нашли его здесь. Найдут и там – и не факт, что на это потребуется больше времени, чем сейчас.
Кто его все-таки ищет?
И что там Настя говорила про охрану? Да еще найти правильные диски для деда Стаса. Ну что это за бред – подсовывать старику перед смертью Кажэ Обойму?
Голос охранника – хриплый от табака и простуды. В руках – кружка с дымящимся горячим чаем, в котором плавает кислый даже на взгляд ломтик лимона.
– Честно говоря, – говорит он, – то, о чем вы просите – это нарушение всех наших должностных инструкций.
Он отхлебывает из кружки с нарисованным знаком зодиака (Водолей) и выжидающе смотрит на Марка. У Водолея – редеющие волосы, застиранная черная униформа, присыпанная перхотью на плечах, и избыточный вес, добавляющий к его возрасту лишние лет пять.
– Я не говорю даже про ордер или что вы там должны предоставить, – продолжает охранник. – Вы даже свое удостоверение забыли. По правилам, я сейчас должен бы вызвать наряд…
– Это ты пошутил про наряд? – спрашивает
За спиной толстяка старый телевизор, по которому натужно и несмешно острят пожилые юмористы.
На проходной – холодно, но из помещения за стеклом, где находится охранник, в приоткрытое окошко вырывается теплый воздух. Водолею явно это не нравится – будто он делится заканчивающимся кислородом из своего акваланга с утопающим.
Марк не великий физиономист, но почему-то человек, стоящий перед ним, кажется ему трусом. Вряд ли бы он, вообще, пустил Новопашина на проходную в воскресенье вечером, если бы тот не застал Водолея курящим на тротуаре и не подставил плечо, не давая закрыть перед собой дверь. Вынуть Токарева и ткнуть им в лицо толстяку – и тот сделает все, что он просит, но Марк смертельно устал за сегодняшний день. Еще четверть часа назад он, нагнувшись к какой-то водосточной трубе, отмывал руки от стягивающей кожу запекшейся крови и под вновь начавшимся дождем думал над тем, что рассказал ему Клееный. Мысли мучили его, сводили с ума, выстраиваясь в неожиданную логическую цепочку. Пальцы, порезанные перфолентой, от воды немного пощипывало как от йода, но Марк почти не чувствовал этого, занятый происходящим в своей голове.
В попытке расставить все на свои места, он заезжает сюда, в Мариинскую больницу. И тут сталкивается с этим блюстителем инструкций.
Марк лезет в карман и достает оттуда деньги – несколько бумажек разного цвета. Отделяет самую крупную, тысячную купюру и протягивает ее в окошко. Охранник ставит кружку и оценивающе смотрит на деньги. На те, что остались в руках Марка. Тысячную он берет не глядя. Отходит, зачем-то оборачивается на телевизор, будто бы Дроботенко может подсмотреть за ним, достает из стола внушительный гроссбух и, с трудом протискивая его в не предназначенное для этого окошко, передает Марку.
– Только быстрее, – говорит он и отворачивается к воскресному телевизионному юмору –мол, моя хата с краю.
Новопашин на весу листает страницы, находит записи, относящиеся к субботе. Пробегает глазами. Ничего, что он ищет. Вот отметка о патрульной машине, приехавшей по звонку «02», когда обнаружили изрубленную топором Альку. Почему только голову, а не все тело?.. Машина… Государственный номер – В12… Сержант Канеев (или – Кащеев, почерк неразборчивый). Отдельно – фамилии и номера документов тех, кто проходил через проходную пешком. Нет. Вряд ли Федор Артемьевич Лазарев, 1932 года рождения, паспорт номер такой-то, выдан Петроградским РОВД – тот, кого ищет Марк… Новопашин переворачивает лист и пробегает глазами записи пятницы. Ничего…
Ему нужен оптимизм людей, чья команда выиграла чемпионат.
– А как-то еще на территорию больницы можно попасть? – спрашивает Марк у спины охранника. – Не через эту проходную.
– Есть еще один пост, в главном корпусе, но там пускают только персонал.
Марк вспоминает, что именно так он и зашел в больницу с Ольгой в первый раз.
Толстяк протягивает руку за гроссбухом, кладет его на место и принимает независимый вид.
– Что-то еще?
– Может быть такой вариант, что не записали автомобиль? Или посетителя?
Водолей фыркает.
– Нет, абсолютно точно. Нарушение инструкций. Сразу же выговор и депремирование. Пятьдесят процентов.
– Ясно, а есть координаты тех людей, чьи смены были в пятницу и в субботу? Уточнить у них кое-что. Может, они вспомнят.
– Ну, вообще, есть. Неофициально. Это же коллеги, сменщики. Мало ли узнать надо, что да как. Или попросить подменить. А так, по правилам – только у начальника охраны.
– А если неофициально? По-дружески? В обход, так сказать, инструкций?