Кровь как лимонад
Шрифт:
Несколько совершенных преступлений выделили их из общей массы молодняка как хитрых и жестоких бандитов. Стоя друг за друга стеной, они выжили в кровавых конфликтах самой мутной преступной волны, «поднялись», при этом оставшись независимыми. Несколько раз приходилось улетать в Турцию, чтобы залечь на дно, уезжали «гастролировать», но каждый раз они возвращались. Ребята возвращаются…
Ильяс подумывал о том, чтобы перебраться в один из крупных городов России, где открывалось больше возможностей, когда случилось то, что случилось. По наводке они ограбили подпольное казино где-то на Ставрополье. Сорвали приличный куш. Но в каждой голове есть своя тайна. Эмин, их казначей, сбежал со всеми деньгами. Предал их дружбу, наплевал на их кодекс и репутацию.
И им снова пришлось вернуться.
Предательство разрушило равносторонний треугольник их братства. Они вдруг сделались слабыми. Пытаясь стереть в памяти произошедшее и, отчасти, – совершая побег, чтобы не стать жертвами конкурентов, они двинулись из Дагестана в Санкт-Петербург. Жили замкнуто, не касаясь дел диаспоры, не прося у нее помощи, на съемной квартире, только присматриваясь к обстановке, зная, что всему будет свое время. Они всегда были волками: то сытыми, то голодными. Чтобы не вливаться ни в какое преступное сообщество, организовали свое. Первым из новых членов, вакасю, стал Гази. И опять – рэкет, наркотики и бандитизм. Пять кубов "винта", чтобы не спать, в руках по два АК, тра-та-та-та-та…
Со временем группа превратилась в небольшой клан. Ильяс продолжал оставаться оябуном, Аббас был его правой рукой. Основной сферой их деятельности были проституция и наркоторговля – синтетические амфетамины, метадон из Киргизии. Грязные деньги Ильяс отмывал через легальный бизнес, одним из сегментов которого было кафе на Кронверкском проспекте. Под эгидой и при поддержке клана Аббас открыл свое дело – угон автомобилей. На него работало несколько угонщиков (в том числе – Жека) и пара «разборок», сам Аббас отдавал процент в «общак».
Месть стареет, но не забывается. Спустя годы объявился Эмин. Безоглядное бегство от бывших подельников и друзей в конце концов завело его на Кубу. Для дурака и Мекка недалека. Оттуда, из Гаваны, Эмин прислал весточку – небольшую посылку с отрезанным в знак раскаяния и признания своих ошибок мизинцем. Юбицумэ. Отрезанный палец напугал мать Аббаса, к которой попал в первую очередь, и разозлили самого Аббаса. Борясь с раздиравшими его эмоциями, он решил не рассказывать об этом Ильясу, чтобы тот не отобрал у него возможность самому наказать предателя. Аббас вышел на Эмина, начал с ним переговоры, предложил забыть все и вернуться в страну. Эмин, оторванный от родных, ухватился за возможность прощения. Пообещал, что вернется с подарком – чистейшим колумбийским кокаином, трафиком которого он занимался на Острове Свободы.
Многие, если не все, беды от наркотиков. Аббас предложил Эмину, если на привезенный им товар окажется спрос, стать посредником между Петербургом и Карибским бассейном, организовать доставку. Это предложение послужило приманкой. Эмин потерял страх, ровняя старых партнеров по себе, думая, что их обуяла жадность – как когда-то его. Он расслабился, взял билет на самолет, посредством интернета познакомил Аббаса с представителем потенциального продавца, не зная, что одного из партнеров, действительно, наполнила… если не жадность, то какое-то беспокойство. Ильяс, теперь больше уделявший времени «настоящему», как он говорил, бизнесу и, собираясь отходить от дел, забывал про клановую иерархию, проталкивал в свои помощники племянника, Талгата, работавшего до этого всего лишь курьером. Для Аббаса это было неприемлемо. Прошлого не вернуть, но все можно было исправить. Он рассказал Ильясу про скорое возвращение Эмина, умолчав про «подарок». Ильяс, как и Аббас ранее, был удивлен и взбешен.
– Поедем встречать его вдвоем, – решил он.
Накануне вечером Аббас расслабился «афганкой», в очередной раз пересматривая «Брата» Китано. Он знал,
Назавтра он нанес двойной удар. Они встретили Эмина на выходе из зала прилета, обнялись, посадили его в «лексус» Ильяса, где на заднем сиденье, как и было договорено, Аббас свершил суд над предателем. Ильяс, обернувшись с водительского кресла, смотрел, как наливается кровью загорелое лицо бывшего сятэя, как толстая леска едва не режет кожу на горле, как намокает ткань брюк в промежности, как тускнеют глаза лжеца и вываливается распухший язык между побелевших губ.
– Закопаю его я сам, – сказал Ильяс, когда они обсуждали убийство. – Я так хочу. Буду знать, куда мне надо будет прийти, чтобы плюнуть на его могилу. Это будет мой вклад в месть.
Что-то осталось в его душе с тех времен. Аббас в тот момент посмотрел на друга и хотел ему уже открыться, но вспомнил про Талгата и промолчал. В укромном месте, где они оставили машину Аббаса, тело Эмина закинули в багажник, попрощались. Ильяс поехал за старшей дочерью, которую он каждый вечер в одно и тоже время забирал с занятий английским языком, с телом бывшего подельника в багажнике. Труп в багажнике значил для него не больше ящика с инструментом.
Примерно в тот момент, когда Жека оглушил кавказского гангстера ножкой от стула и угнал от дома его «лексус», Гази зашел в квартиру Талгата и застрелил его. Его и находившуюся в квартире проститутку. Потом садовым секатором отрезал палец трупу, чтобы завезти стоявший во дворе «субару форестер». Талгат был болтлив, и про иммобилайзер с биокодом знали многие в группировке. В тайнике «субару» был расфасованный метадон для их «точек», который Талгат собирался раскидать по городу ночью.
Они убили племянника Ильяса, забрали партию «мёда», а еще в их руках оказался кокаин, спрятанный Эмином в заглоченных презервативах. Кокаин достали, привезя в бокс на «Красном Треугольнике» хирурга, который оказывал, когда требовалось, медицинскую помощь бандитам и накрепко держал язык за зубами. «Лексус», на которого у Аббаса был покупатель из другой области, через пару дней должен был уйти. От трупа он поручил избавиться Темиру, бригадиру узбеков с «разборки». Тот решил с этим не связываться и подкинул «работенку» автоугонщику Жеке, которого он недолюбливал с того случая, когда однажды его работникам пришлось отмывать от дерьма обгаженный салон джипа.
А Аббас в это время летел рейсом «Аэрофлота» с пересадкой в Москве в Гавану. Тринадцатичасовой перелет над океаном, жаркое солнце, встреча с «менеджером по связям с общественностью» (так его по скайпу называл Эмин) наркокартеля на террасе виллы с видом на прибой, предварительные договоренности о поставках кокаина, сто пятьдесят граммов черного рома «Varadero» в баре аэропорта и обратный перелет в Санкт-Петербург. Аббас был уверен, что теперь он сможет отколоться от Ильяса. Стать себе хозяином. Была бы голова, а папаха найдется.
Но только мертвые думают, что живые халву едят.
Стены перестроенного из какого-то заброшенного промышленного здания гаража – из бетонных блоков, густо, как тело блондинки после солярия, покрытых загаром трансформаторного масла. Неровно выдолбленный перфоратором в глухой стене въезд для машин. По углам скарпелями прибиты тяжелые металлические петли, на которых висят ржавые ворота с неровной надписью «Toll the Hounds» [42] , сделанной красной краской, что почему-то придает гаражу зловещий вид. За гаражом – березовая роща, поодаль – несколько совсем молодых кленов. Желтая листва шелестит на ветру, золотится в лучах октябрьского солнца, сыплется на землю. Где-то дальше – там, где железнодорожная станция Броневая, неторопливо стучит на стыках товарняк.
42
«Дань псам» (англ.)