Кровь королей
Шрифт:
Люди рождались и умирали, сменялись на должностях, обогащались и разорялись, сама природа расцветала и увядала год за годом. Двадцать шесть лет. Королевство многое пережило, не все оставило след в сердце и осталось в летописях на века. Однако не все старые раны зажили, не все давние обиды прощены в сердцах…
Поменялось многое, но какие-то вещи, безусловно, остались нетронутыми. И хотя даже характеры многих выросших детей теперь поменялись, события прошлого всегда будут оказывать на них существенное влияние. И то настоящее, которое слишком быстро становится прошлым, и даже давно забытые вещи, казавшиеся не самыми значимыми.
Влиятельные семьи, хоть и плетут между собой интриги, то объединяясь в коалиции, то разбредаясь восвояси в независимости, но сплочены властью короля и по-прежнему, все тринадцать, входят в состав объединённого Энториона. И право Дайнеров никто не оспаривает. А королевство сохраняло свою целостность под их властью.
Но многие продолжают к этой власти рваться, разыгрывая свои партии, просчитывая действия противников или же напролом игнорируя всех. В королевстве мир, но в душах людских не спокойно. Как и не было спокойно двадцать шесть лет назад, так и не спокойно до сих пор. И хотя крепкая рука Дайнеров удерживает и внутреннюю борьбу герцогств от кровавых выступлений, и сохраняет внешние границы объединенных владений, стараясь давать уверенный отпор набегам дикарей-орков и прочих тварей, не вступая в открытое противостояние с эльфами или гномами, но при всей этой зависшей стабильности жизни искренней безмятежности и умиротворения вокруг не наблюдается. Практически каждый предчувствует, что что-то грядёт.
Глава 1. Важное решение
I
В далёких краях тёмных эльфов, исповедующих строгий Культ Луны, есть возвышающиеся останки стен древнего позабытого святилища, к которому шагали вооружённые факелами обитатели этих бедных и скудных, как на разнообразие растительности, так и на обилие дичи, земель. Одетые кое-как, все одинаково тощие, эльфы с чёрными глазами и серой кожей шагали со своих деревень лесными тропами к капищу, чьё предназначение давно забыло.
Крупный диск полной серебристой луны хорошо освещал эти руины. То, что когда-то возводили умелые мастера своего дела, теперь казалось заросшим и почти неухоженным местом. Арки сводов давно рухнули, не осталось ни лестниц, ни верхних этажей, лишь острые обломки пилонов да каменной кладки периметра, чьи стены, по-прежнему возвышавшиеся в пять эльфийских саженей, всё ещё не желали окончательно разрушиться под натиском неумолимого времени и порывами дикого дариканского ветра.
Острые остатки того, что когда-то вмещало в себя целые процессии и церемонии ритуальных танцев, сейчас служило лишь эдакой скудной защитой центрального каменного алтаря. Резные эльфийские руны на нём уже были почти не видны. Массивный каменный круг, своим белёсым цветом отличаясь от мрачности всего остального окружения в этих руинах, уже позабыл, когда перед ним преклоняли колени остроухие жрецы.
Даже этот оставшийся центральный зал не был уже абсолютно цельным. Крест-накрест во все стороны от белого каменного диска высящиеся остроконечные своими обломками стены были разрушены отделяя углы зала друг от друга, открывая сюда проходы буквально отовсюду снаружи руин, но идущей сюда толпе это было только на руку.
Это место не помнило ни жертв, ни слов восхваления, однако всё ещё помнило их голоса. Говорят, что в зимнюю стужу заблудшие путники могли в шуме терзающего свирепого ветра перед своей морозной смертью услышать на последнем дыхании древние песнопения и молитвы тёмных эльфов, что когда-то здесь проповедовали свой лунный культ.
Возможно, они так встречали души, принимая в этих стенах случайную жертву стужи, за счёт чего обсидиановые чёрные стены всё ещё не рухнули, хоть и теряли со своей высоты отдельные камни или их осколки, побитые суровой погодой…
А, быть может, наоборот, эти голоса провожали душу умершего в мир иной, освобождая того от всех мирских страданий и немощности тленной плоти. В любом случае, правда это или нет, о голосах и песнях, что приносит вьюга могли рассказать только покойники. А мертвецы, как известно, говорить, увы, не умеют…
Да и сейчас это место уже вовсю было царством живых — сотни деревенских дроу собирались вокруг алтаря и вздымавшихся острых руин, у стен стародавнего святилища, освещая всё вокруг пламенем своих рукодельных факелов, мерцавших в обсидиановом блеске наиболее хорошо сохранившихся участков каменной поверхности.
Было слышно, как собравшиеся тихонько перешёптываются между собой. «Верный день?», «Он обещал?», «А он точно придёт?» — слышались эльфийские речи, а ведь мало кто из собравшихся вообще мог прочитать высеченные на алтаре руны. Местная письменность сильно изменилась с тех пор, а верность традициям здесь соблюдалась лишь постольку-поскольку.
Они молились Луна по-своему, по-новому, современными просьбами и молитвами. Со всей любовью, верой и уважением к священному для них небесному светилу, однако лишь с пережитками обрядов прошлого, оставшихся в ряде поговорок и народных примет, но почти исчезнувших из церемониальной религиозной речи.
Все они ждали чуда, уповали на него и всматривались в удивительно сохранившуюся резную арку, стоящую прямиком на белёсом руническом круге широкого каменного алтаря. Будто дверной проём, лишённый стен, остов неведомого коридора, каменная рамка высотой чуть превосходя обычного эльфа. Но все собравшиеся прекрасно знали её предназначение, видя своё чудо не раз и не два.
Она была не из обсидиана, и уж точно не из светлого алтарного камня, так как была скорее матового и густого тёмно-тёмно сиреневого оттенка. Это был не аметист и не топаз, даже не флюорит. Этот камень своими самыми утончёнными и изысканными элементами декора вообще напоминал будто бы металл, а не минерал, но ни о какой выплавке здесь не могло быть и речи.
Молодые девушки, серьёзно нервничая, намеривались занять местечко поближе к алтарю. Многие женщины, в том числе и замужние, также надеялись оказаться внутри руинных стен, а не томиться снаружи.
И вот, когда луна с небосвода коснулась лучами верхних резных лепестков и извилистых рунических узоров, эта арка вдруг начинала светиться блуждающими маячками и переливами древних рунических надписей.
Засверкали и высеченные снизу на алтаре руны, их розоватый оттенок контрастировал с сине-фиолетовым тоном изображений на стоящей арке, но постепенно сливался с ними, как бы заполняя этим мерцанием всю поверхность пустого прохода. Меж спиралями маленьких колонн красующейся на каменном кругу арки плавно заполнялось пространство, обращая ту и вправду в вид этакой двери, но лучше было бы даже сказать портала.