Кровь на эполетах
Шрифт:
[1] А.С. Пушкин. «Евгений Онегин».
[2] Мизерабль (франц.) – жалкое существо, ничтожный человек.
[3] Командиром Лейб-гвардии гренадерского полка в ту пору числился граф П.А. Строганов, который на деле уже командовал корпусом. Распространенная практика в то время: офицеры и генералы, занимая высокие должности, числились при полках.
[4] Реальный факт. Именно так Кутузов поступил с Бенигсеном. Умел светлейший ткнуть своих врагов фейсом в дерьмо.
[5] Слова О. Газманова. Изменены автором.
Глава 9
В моем времени битва под Красным в ноябре 1812 года продолжалась четыре дня и завершилась полным поражением французов. Они потеряли свыше 30 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, а также почти всю артиллерию – более 200 орудий. У Наполеона не осталось кавалерии и обозов. Фактически перестали существовать
Совершив быстрый марш, он расположил войска вдоль дороги на Красный так, что его правый фланг оказался прикрыт рекой Дубровкой, а левый – ее притоком. На флангах генерал сосредоточил кавалерию, укрепил их батареями. В результате, отрезал войскам противника возможность прорваться к Смоленску или Красному, а в случае бегства к северу, французы попадали в мешок, образованный слиянием двух рек. Форсировать их без переправ, в студеной воде, среди плывущих льдин – та еще задача. Во второй половине ноября внезапно ударила оттепель, и без того тонкий лед на реках перестал выдерживать вес человека, кое-где его и вовсе разломало течением. Даже мелкие речушки превратились в серьезную преграду, и это Багратион, конечно, учел.
Чего он не знал, так то, что опоздал перехватить Наполеона. Как и в моем времени император в сопровождении Старой и Молодой гвардии вышел из Смоленска первым и успел проскочить засаду на дороге. Вместе с ним прошли остатки корпуса Понятовского и полнокровный корпус Даву – в этот раз Наполеон поставил его командовать авангардом. Возможно, потому, что подозревал русских в намерении преградить путь Великой армии. Ее численность удалось пополнить – в Смоленск подошли резервы. Под началом Бонапарта в общей сложности имелось около 70 тысяч пехоты и кавалерии, почти 250 орудий – весьма грозная сила. Успей они развернуться в боевые порядки – и еще неизвестно, чем бы кончилось сражение с русскими, на чью сторону склонилась бы чаша весов. Наполеон был не только гениальным полководцем, но и великолепным организатором. В Смоленске он сумел привести в порядок свою расстроенную бегством армию. Солдат накормили и вооружили, поскольку многие, отступая от Москвы, побросали ружья. Каждый получил по 50 патронов и двухдневный рацион. Как ни странно, но морозы, заставшие французов еще на пути к Смоленску, пошли на пользу Великой армии. Они убили раненых и слабых, избавив императора необходимости заботиться о них. Кроме того, в следствии более позднего отступления улучшилось снабжение армии. Интенданты успели подвезти к Смоленску провиант и фураж, а также пригнать табуны коней. У Бонапарта появилась кавалерия – меньше, чем ему хотелось, но в гораздо в большем числе, чем когда он уходил из Москвы. Гусары, уланы, драгуны и кирасиры пешими более не передвигались. Но об этом я узнал позже…
Когда колонны корпусов Богарне, Нея и Жюно вступили в расставленную ловушку, их командиры заметили маячивших слева казаков. Те стояли вне досягаемости ружейного выстрела и наблюдали за марширующими французами. Маршал и два генерала не придали этому значения. Казаки постоянно сопровождали отступавшую Великую армию, но атаковать ее опасались – солдаты легко отгоняли их огнем из ружей. Останавливать батареи, снимать с передков и разворачивать пушки? Против казаков? Смешно. Так и шли корпуса, пока полностью не втянулись в простреливаемое пространство. В этот миг за спиной казаков пропели трубы, и те, развернув коней, порскнули между изготовленными к бою русскими батареями. И те грянули…
Позволение Кутузова взять орудий столько, сколько сможет утащить, Багратион использовал на все сто. Он хорошо помнил, как под Бородино с трудом выпрошенные у главнокомандующего батареи помогли ему удержать левый фланг, поэтому сейчас под его началом оказалось почти полторы сотни орудий. Из-за них, к слову, он и опоздал к Красному, невольно дав возможность Наполеону выскочить из ловушки. Пушки этого времени не предназначены для скорого марша, это вам не кавалерия и даже не пехота. Но сейчас они доказали, что с ними мучились не зря. Артиллеристы в русской армии умелые и грамотные, стреляют метко, а тут до противника полтысячи шагов… Почти в упор.
Снопы картечи разметали стройные колонны французов. Попытки командиров собрать солдат и попытаться организовать хоть какое-то сопротивление русские пушкари пресекали на корню. И тогда французы побежали – именно туда, куда и наметил Багратион, то есть, в горловину мешка, к слиянию
Казаки перенимали мокрых, дрожащих от холода французов и сгоняли в кучи – как овец в степи. Завидев это, другие вражеские пехотинцы бросаться в ледяную воду расхотели. Командующие французскими корпусами, последовавшие за своими солдатами, воспользовались ситуацией и попытались навести порядок в расстроенных войсках, организовав отпор наседавшей русской кавалерии. Им это удалось – маршал и генералы дело знали. У слияния рек встали наспех сбитые каре, стали палить ружья, грозно засверкали прикрепленные к ним штыки. Кавалерия отпрянула. Все бы ничего, но вслед за ней появились русские пушки. Они встали в полутысяче шагов от каре и открыли огонь. Тяжелая картечь, пущенная, считай, в упор, сметала ряды французских солдат словно хозяйка сор веником. Попытка атаковать батареи остатками кавалерии провалилась. Сначала ее расстреляли из пушек, а потом в дело вступили русские кирасиры. Обратно к своим вернулись всего несколько десятков французских уланов и драгун, да те большей часть ранеными. После чего русские пушки продолжили безнаказанный расстрел противника. Положение стало безнадежным, и командиры корпусов это поняли. В французских порядках пропела труба, взмыли белые флаги. Пушки прекратили стрелять, к французам отправился парламентер. Спустя час Багратион принял капитуляцию[1].
Итог сражения поразил даже видавшего виды генерала. Перестали существовать три корпуса Великой армии. В плен попали маршал Ней, генералы Жюно и Богарне, и еще восемь генералов чинами поменьше. Сдались свыше 15 тысяч солдат и офицеров. Еще почти столько были ранены или убиты. Общие потери русских составили менее тысячи. Невероятная победа!
Но, видимо, бог войны взревновал к успеху Багратиона или же решил дополнительно испытать его. Едва генерал принял шпаги у маршала и генералов, любезно вернув их обратно, как прискакал посыльный с тревожным сообщением: со стороны Красного движутся французские войска.
Днем ранее гвардия Наполеона легко вымела из Красного отряд русского генерала Ожаровского[2], и император остался ждать подхода своих корпусов. В середине дня вдруг послышалась пушечная канонада, и Бонапарт отправил эскадрон польских шеволежеров разузнать, в чем дело. Те принесли весть о большом сражении с русскими. Наполеон приказал маршалам Даву и Мортье[3] идти на помощь попавшим в засаду французским войскам. Если бы Наполеон отправил корпуса сразу, Мортье и, тем более, Даву смогли бы нанести Багратиону фланговый удар, и кто знает, как бы завершилось сражение на Смоленской дороге. Однако время было упущено – корпуса Мортье и Даву опоздали. Багратион успел не только развернуть свои войска фронтом к противнику, но и укрепить их батареями. В ходе предыдущего боя русская артиллерия не понесла потерь, зарядов у нее оставалось еще много, потому встретила подходившие колонны противника сначала ядрами, а потом – и картечью. У французов тоже имелась артиллерия, но, во-первых, ее было мало, во-вторых, русские единороги очень быстро привели французские пушки к молчанию, после чего принялись расстреливать пехоту и кавалерию. Дружный огонь полутора сотен орудий, сосредоточенных на достаточно узком фронте, расстроил наступающие колонны французов. Затем на них понеслась русская кавалерия, а следом ударила и пехота. Французы дрогнули и побежали. Мортье и Даву напрасно пытались их остановить. Только опустившаяся ночь уберегла французов от полного разгрома, но обратно в Красный маршалы привели не более четырех тысяч солдат и офицеров – все, что осталось от двух корпусов. Наполеон, выслушав их, не сказал ни слова, только скрипнул зубами и велел немедленно выступать к Орше. А Даву, вернувшись в свой штаб, вызвал Маре и дал тому четкое указание…