Кровь над короной
Шрифт:
Это только добавляло пересудов, что ходили по маленькой стране. Теперь в его «царскую сущность» поверили все черногорцы, которых насчитывалось около семидесяти тысяч человек.
Три дня тому назад проведена всеобщая Скупщина. На нее собралось около семи тысяч взрослых мужчин, примерно один из десяти жителей, от мала до велика, обоих полов. Решение было практически единодушным и благословлено митрополитом Саввой — черногорцы просили Стефана принять от них царскую корону.
Эпохальное событие!
Ибо прежде Черногория светских владык никогда не имела, тем более
— Я не приму от вас короны, и не стану вашим царем!
На глазах ошарашенной таким заявлением представительной делегации Скупщины, Стефан с треском порвал грамоту.
— Пока в стране не прекратятся междоусобные распри, царем вашим не буду! Решение о том примите единодушно, искоренять вражду нужно всем народом. Нет более племен и родов — должен быть единый черногорский народ! Примите самые суровые наказания за разбой, воровство, насилие над женщинами, убийство и угон скота!
Теперь перед ними стоял не самозванец, а настоящий царь, которого прежде не было в этой стране. Алехан в этом был полностью уверен — вопрос только времени. Голос Стефана тверд, его громкие слова разносились в полной тишине, разносимые ветром.
— Исполняйте их в жизнь твердо, неуступчиво, не взирая на личность того, кто совершил преступление. И пусть будет суд из двенадцати самых уважаемых старейшин — и если вы хотите сами навести порядок на Черной Горе, дать всем людям спокойствие и справедливость, то лишь тогда я буду вашим царем! Даю в том свою клятву!
А теперь идите к Скупщине, и передайте собравшимся людям мои слова в точности! И напишите о том новую призывную грамоту и знайте, что я подпишу ее как царь Стефан, малый с малыми, добрый с добрыми, злой со злыми! Идите и приходите обратно — наш народ заслуживает того, чтобы жить в мире и справедливости!
Глава 12
Санкт-Петербург
Иоанн Антонович
утро 29 апреля 1767 года
— Господа советники, вот что мне отписала герцогиня голштинская собственноручно, прося у меня совета. А я хочу спросить его у вас, как у людей умудренным опытом, к коим я привязанность искреннюю имею, и чье мнение завсегда учитываю!
Иван Антонович обвел взглядом членов Государственного Совета — на лицах у многих застыла непередаваемая гримаса величайшего удивления и растерянности.
— Алехан превеликая и ловкая шельма! Надо же, такое дельце проворотив так, что никто о том и не догадался!
Канцлер Михайло Илларионович Воронцов сдержался от крепких выражений в присутствии государя. Иван Антонович заметил, как обеспокоенно переглянулись между собою Василий Суворов и Александр Шувалов. Главы двух спецслужб явно встревожились полученным сообщением, что считавшийся вполне умершим император Петр Федорович неожиданно для всех «воскрес» из небытия, и даже стал первым черногорским царем под именем Стефана.
Тут поневоле голова кругом пойдет!
— Шельма она и есть такая. Плут предерзостный, видать на Екатерину Алексеевну собственные планы имел, — от досады крякнул фельдмаршал Миних, и громко подытожил:
— То-то я в гробу Петра Федоровича не узнал, больно он личиком своим повредился. Даже не признал в первую минуту усопшего, совсем ликом на себя не походил. А тут такое дело затевалось…
Иван Антонович замечал, как недоуменно переглядывались сенаторы и министры, как на все лица наползла печать сомнения — теперь началось массовое самовнушение, как обычно бывает. Почти все они простились с убитым императором на похоронах, хорошо видели его искаженное, с синяками и в ссадинах лицо, совершенно непохожее на обычную физиономию. И теперь внушали сами себе настойчиво, что это был не настоящий Петр Федорович, а действительно «подменыш», как выразился в своем покаянном послании пройдоха Алехан, сам несостоявшийся «самозванец», как было хорошо известно некоторым из собравшихся.
Так что семена сомнений произрастали прямо на глазах, как бамбук во влажном тропическом лесу!
Все хорошо знали хитрейшую натуру Алексея Орлова и были сейчас вполне уверены, что именно такой кунштюк он и мог сотворить. Благо второй соучастник «цареубийства» актеришко Федька Волков что-то подозрительно быстро скончался после «известных событий». А потому невольно закрадывалось отнюдь не смутное подозрение — не приложил ли к этому свою руку бежавший в Черногорию чересчур хитрый и предусмотрительный бывший граф и генерал со шрамом на лице.
Вполне такое может быть!
«Номер прошел — мне их удалось убедить, что Петр Федорович действительно выжил, была инсценировка убийства, только и всего. И сейчас «царь» пребывает в Черногории.
Прокатила мистификация!
Причем можно смело ставить пять против одного, что добрая половина присутствующих до сего дня даже не подозревала о существовании такой страны, а из другой половины две трети, может что-то слышали о ней, только не смогут показать ее на карте.
Умница Като — разложила все по полочкам — какие выгоды может принести принятие под протекторат Черногории. Будто я этого сам не понимаю! Вот только с венецианцами придется бодаться за Катор, но тут у австрийцев свои взгляды на Далмацию, могут взять в долю. Главное, чтобы она хорошо проинструктировала Алехана, чтобы «Петр Федорович» сыграл отведенную ему в пьесе роль с большой достоверностью».
— Господа советники, у меня складывается такое впечатление, что известие это не на ущерб нам, а к политической выгоде и упрочнению положения. Как вы думаете о том, уважаемый Михайло Илларионович? Что нам даст принятие Черногории под наше высокое покровительство, о чем просит в своей грамоте царь Стефан?!
— Я думаю, государь, о том подробно рассказать может граф Иван Андреевич, — постаревший канцлер ловко «соскочил» с темы, посмотрев на внешне безучастного Остермана. Бывший посол в Швеции за успехи в дипломатии стал министром Коллегии иностранных дел и получил весомый пост вице-канцлера.