Кровь среди лета
Шрифт:
— Думаешь? Какая досада, что я никогда не приезжал сюда раньше! Я ведь не бывал севернее Евле.
— Зато сейчас ты по уши счастлив. Ты ведь давно мечтал побывать на севере: увидеть здешние горы, ущелья… Может, возьмем отпуск в следующий раз и побродим немного?
— О’кей.
— И чтоб никаких жалоб типа «какого черта мы поднялись сегодня в такую рань».
— Разумеется.
— Даже в шутку.
— Да, да…
Ребекка припарковала автомобиль возле часовни. Пастора [11] нигде не было видно, и они по гравийной дорожке направились к красному деревянному
11
Пастор ( шв.kyrkoherde, pastor) — в церкви Швеции священник на руководящей административной работе. Однако в обиходе пастором нередко называют любого священника.
Торстен отчаянно отбивался от комаров. Ребекка позвонила несколько раз, но никто не открыл. Они уже собрались уходить, как вдруг увидели, что по ту сторону штакетника к дому приближается человек.
Он окликнул гостей и помахал им рукой. Когда мужчина подошел, Торстен с Ребеккой увидели на нем рубашку с воротником священника.
— Здравствуйте, вы, должно быть, из бюро «Майер и Дитцингер». — Сначала незнакомец протянул руку Торстену Карлссону, в то время как Ребекка отступила на полшага, заняв секретарскую позицию. — Стефан Викстрём.
Ребекка тоже представилась просто по имени и фамилии.
Перед ней стоял мужчина сорока с лишним лет в джинсах, кроссовках и рубашке с белым воротником.
«Священник по жизни, — подумала Ребекка. — Даже вне своих церковных обязанностей».
— Вы договаривались о встрече с пастором Бертилом Стенссоном, — продолжал Викстрём. — К сожалению, он не смог прийти сегодня вечером и поэтому попросил меня показать вам церковь.
Ребекка с Торстеном поблагодарили Стефана Викстрёма и последовали за ним в красное деревянное здание, крытое дранкой, от которой исходил запах смолы. Ребекка шла позади мужчин. Викстрём обращался почти исключительно к Торстену, который, подыгрывая ему, казалось, тоже забыл о существовании Ребекки.
«Очень может быть, что Бертил Стенссон не встретил нас сегодня вечером, потому что не смог. Однако не исключено, что он просто не хочет сотрудничать с бюро», — подумала она.
Внутри царили полумрак и тишина. Торстен расчесывал свежие комариные укусы.
Стефан Викстрём рассказывал им о церкви, построенной еще в восемнадцатом веке. Ребекка думала о своем, поскольку все уже знала и о картинах, украшающих алтарь, и об усыпальнице под полом. Однако вскоре священник сменил тему, и она прислушалась.
— Здесь, — показал Викстрём, — на органных хорах.
Торстен поднял глаза к блестящим трубам и саамскому солярному знаку, украшавшему инструмент.
— Это был страшный шок для всех, — продолжал Викстрём.
— О чем вы? — заинтересовалась Ребекка.
Священник взглянул на нее удивленно.
— Здесь ее повесили, — пояснил он, — мою коллегу, убитую летом.
Ребекка уставилась на него, ничего не понимая.
— Убитую летом? — переспросила она.
Нависла неловкая пауза.
— Да, летом… — повторил священник, в свою очередь недоумевая.
— Оставь, — прошептал Ребекке Торстен.
Но та упрямо тряхнула головой.
— Этим летом здесь, в Кируне, была убита женщина-священник. Разве вы не знали? — спросил Викстрём.
— Нет.
Он посмотрел на нее почти с испугом.
— Должно быть, вы одна такая в Швеции… Я думал, вы знаете. Об этом писали все газеты, передавали в каждом выпуске новостей.
Их беседа чем-то напоминала игру в настольный теннис.
— Но я не читала летом газет и не смотрела телевизор, — парировала Ребекка.
Торстен закатил глаза и сложил ладони в молитвенном жесте.
— Я действительно думал… — начал он. — Ведь это так понятно, черт возьми.
Он замолчал и укоризненно посмотрел на священника. Тот улыбнулся ему в ответ, словно отпуская грехи, и Торстен продолжил:
— Ясное дело, тебе никто не сказал. Может, подождешь снаружи, пока мы тут побеседуем? Или принести стакан воды?
Ребекка растерянно улыбалась, не успев сообразить, какое выражение лица ей следует принять в этот момент.
— Все в порядке. Я подожду снаружи.
Она оставила мужчин в церкви, вышла за дверь и задержалась на ступенях.
«Разумеется, такое должно было произвести на меня впечатление, — подумала она. — Не исключено, что я упала бы в обморок».
Послеполуденное солнце нагрело стену колокольни, и Ребекка подавила в себе желание на нее опереться, боясь испачкать и помять одежду. Запах размякшего от жары асфальта мешался с запахом смолы, исходившим от крыши.
Ребекка думала о том, что сейчас, должно быть, Торстен рассказывает священнику, как она застрелила убийцу Виктора Страндгорда. Может, и привирает, ведь теперь он думает только о сделке. А история Ребекки лежит в мешке с угощениями, которыми Торстен потчует клиента, рядом с солеными анекдотами и приправленными перцем сплетнями. Во всяком случае, будь Викстрём адвокатом, Торстен непременно рассказал бы ему, как было дело. Развязал бы свой мешок и предложил ему Ребекку. Но священники, вероятно, не такие сплетники, как юристы.
Мужчины вышли через десять минут. Викстрём долго пожимал руки Ребекке и Торстену.
— Жаль, что Бертил вынужден был уехать. Случилась автомобильная катастрофа, он не мог отказать. Подождите, я попробую связаться с ним по мобильному.
Пока Стефан Викстрём звонил пастору, Ребекка и Торстен обменялись взглядами. Значит, Стенссон действительно не смог их встретить. Ребекка все спрашивала себя, зачем Стефан Викстрём хотел увидеть их за день до назначенной встречи. Он что-то собирался сказать, думала она. Но что?
Наконец Стефан Викстрём засунул телефон в задний карман джинсов.
— Увы! — произнес он, печально улыбаясь. — Только автоответчик. Но мы увидимся завтра.
Прощание было коротким, поскольку расставались ненадолго. Торстен попросил у Ребекки ручку и записал в блокнот название книги, которую священник рекомендовал ему почитать, продемонстрировав неподдельный интерес к беседе.
Потом оба юриста возвращались в город. Ребекка рассказывала Торстену, что представлял собой Юккас-ярви до того, как сюда повалили туристы. Тихий поселок на берегу реки с единственным на всю округу продовольственным магазином «Консум». Люди уезжали отсюда постоянно, словно утекал песок в песочных часах, отмеряя его время. В здании краеведческого клуба варили кофе редкие приезжие. Дома здесь никто не покупал: так они и стояли, опустевшие, с темными окнами, протекающими крышами и прячущимися в стенах мышами. Пашни зарастали травой.