Кровь. Царство химер
Шрифт:
— Нет, с меня довольно. Конечно, они от тебя зависят. Без тебя их и вовсе не существует!
— Ты готова рискнуть моей жизнью?
— Когда ты видел эти свои сны в последний раз, умерли все мы.
Они отвернулись друг от друга, забыв о любви.
Томас понимал ее неприятие. Что она тогда сказала? «Не хочу, чтобы ты любил в своих снах другую женщину, когда я кормлю грудью твоего ребенка». Примерно так. Она по-прежнему ревновала его к Монике.
— Эти сны кажутся мне сущим бредом, — сказал Сайфус. — Я согласен с Рашелью. Что в них толку, коль ты теряешь разум?
Джеремия Южный? Старейшина, который прежде был Паршивым?
— Один из тех немногих, кто по доброй воле вошел в озеро и омылся. В свое время Томас расспрашивал его об Обитателях Пустыни. Но о книгах тот никогда не упоминал.
— Так он здесь?
Сайфус кивнул.
— Пришел на Собрание.
— Томас!
Рашель дождалась, когда он повернется, и одарила его тем взглядом, за который он ее обожал, — свирепым и грозным, но говорящим, тем не менее, о глубокой любви.
— Пожалуйста, скажи, что любишь меня и поэтому немедленно съешь десять рамбутанов и забудешь этот бред навсегда, — выпалила она.
— Десять? — Он усмехнулся. — Хочешь, чтобы меня тошнило всю ночь? Так-то встречают дома великого воина?
Губы ее тронула улыбка:
— Ладно, один. И поцелуй на закуску, от которого закружится голова.
— Это уже лучше, — сказал он и потянулся к ее руке. — Не желаешь ли потанцевать?
Она обняла его.
— Не хочу мешать влюбленным, но у нас есть еще одно дело, — сказал Сайфус.
— Как всегда, — вздохнул Томас. — Какое же?
— Вызов.
Он мгновенно понял, о чем речь.
— Джастин?
— Да. Довольно ему распространять ересь. Трое старейшин, как велит закон, вызовут его для объяснений перед народом. Ты примешь участие?
— Однажды он оскорбил и меня. Было бы естественным, если б я принял, но…
— Но?
Томас встретился взглядом с женой. Как-то раз она сказала ему, что Джастин вполне безобиден и нападки на него могут только увеличить его популярность. Тогда он с ней согласился. Он все еще уважал этого человека, хотя никогда не признался бы в этом Майкиль, к примеру. Джастин был одним из лучших бойцов, какими он когда-либо командовал, и, возможно, по этой-то причине Майкиль его так сильно невзлюбила.
— Но, с другой стороны, ересь его вопияла к небесам. Мир с Ордой. Большей нелепицы не представить.
— Он и впрямь опасен? — спросил Томас скорее ради Рашели. — Его любят. Вызов может привести к серьезным последствиям.
— Но провинностей за ним все больше. И лучше разобраться сейчас, дабы показать на примере, к чему приводят изменнические толки.
— А если он выиграет?
— Тогда ему, разумеется, разрешат остаться. Если же он не откажется от своего учения и проиграет — будет изгнан, как велит закон.
— Вот и славно. — Томас повернулся к выходу. Все это — не его заботы.
— Но в тех случаях, когда люди не приходят к единому решению, дело решается поединком, — сказал Сайфус.
Томас посмотрел на старика.
— И?
— Мы хотели бы, чтобы Совет защищал ты, если
— Я?
— Это было бы естественным, как ты выразился. Джастин отвернулся от Великой Любви, отвернулся от тебя, своего командира. Выйди сражаться кто-то другой — и все решат, что у тебя духу не хватило. Наш вызов покажется неубедительным. Поэтому нам и хочется, чтобы на поединок вышел ты.
— Дурацкая затея — этот поединок, — отозвалась Рашель. — Разве ты можешь драться с Джастином? Он пять лет служил под твоим началом. Несколько раз спас тебе жизнь. Он представляет для тебя опасность?
— В бою? Извини, любовь моя, но всему, что знает, он выучился у меня.
— И выучился хорошо, судя по тому, что я слыхала.
— Он не участвовал в битвах вот уже несколько лет. И пусть когда-то он спас мне жизнь, но теперь он отвернулся от меня, не говоря уже о Великой Любви, как верно заметил Сайфус. Отвернулся от самого Элиона. Что подумают люди, если я откажусь хотя бы от одного столпа нашей веры? Да, кроме того, дело и не дойдет до поединка. — Он повернулся к Сайфусу: — Я согласен.
10
Ночью, после трех дней упорного сражения, Паршивые подожгли Южный лес. Никогда прежде они этого не делали, хотя бы потому, что Лесная Стража не позволяла им подойти достаточно близко. Но тогда еще не было Мартина. Деревья они воспламенили горящими стрелами, пустив их с расстояния в двести ярдов от опушки. Додумались не только до использования огня, еще и научились мастерить луки.
Джеймус с оставшимися у него солдатами тушил пожар четыре часа. Благодарение Элиону, второй попытки поджога не было, и Стражникам удалось немного поспать.
Стоя на холме, Джеймус всматривался в находящуюся за сгоревшим лесом белую пустыню. Там при разгорающемся свете утра уже можно было разглядеть войско Орды. Десять тысяч Паршивых, намного меньше, чем три дня назад. Но и он потерял шестьсот человек. Четыреста пали вчера вечером, в ожесточенном сражении, еще двести были тяжело ранены. И теперь у него оставалось всего-навсего двести боеспособных солдат.
Обитатели Пустыни сражались как никогда хорошо. Мечами махали более умело, более организованно бросались в атаку. Использовали фланговые маневры и вовремя отступали. Генерала Мартина Джеймусу увидеть пока не удалось, но можно было не сомневаться в том, кто именно возглавляет это войско.
Пришла весть о грандиозной победе в ущелье Наталга, бойцы Джеймуса ликовали. Но сам он думал только о том, как плохо обстоят дела здесь. Еще одна атака Орды — и все кончено.
Деревня находилась всего в трех милях отсюда. По величине — вторая из семи, в двадцать тысяч жителей. Джеймус на самом деле был послан сопровождать этих верных последователей Элиона на ежегодное Собрание. И тут патруль обнаружил войско Орды.
Жители деревни, боясь идти через пустыню без охраны, решили задержаться и подождать, пока Паршивых прогонят. Были уверены, что ждать придется недолго.