Кровавая месть
Шрифт:
Случайно она набрела на самую старую могилу, неизвестную ей раньше.
— Тенгель Добрый, — прочитала она шепотом. — А это Силье дочь Арнгрима…
Силье. Все говорили о ней с таким почтением. Прабабушка Виллему по материнской линии. Говоря о ней и о Тенгеле, все выбирали самые прекрасные слова.
— Жаль, что я ничего не знаю о них, — прошептала Виллему. — А что будут говорить обо мне, когда я умру? «Виллему? Кто это такая?» или: «Ах, эта бескрылая гусыня, которой так ничего и не удалось совершить в жизни? Она только доставляла массу неприятностей своим близким.
Ею опять овладела жалость к самой себе. Она быстро перевела взгляд на могилу Суль. Суль Ангелика, легендарная ведьма, которую все так любили!
— Я не стала даже более или менее приличной ведьмой! Я ничто, полное ничто!
Молча, с улыбкой разочарования и самоиронии, она покинула кладбище. Сеанс был окончен, она набралась сил, чтобы продолжать дальше свои странствия по жизни.
Она направилась мимо Гростенсхольма и Липовой аллеи к лесу. Состояние ее было неописуемым: грусть, недовольство собой, путаница в мыслях, оторванность от окружающего мира, нежелание общаться с кем-то.
Она шла и шла, пока дорогу ей не преградил ручей.
Она редко бывала в этих местах. Этот ручей протекал мимо деревни и уходил в лес. И теперь, очнувшись от своих мыслей, она обнаружила, что шум ручья заслушал звуки, к которым она не прислушивалась во время ходьбы: шелест, треск и шорохи среди влажных кустов, обычно слышимые в лесу, но на этот раз более отчетливые. «Дождь…» — подумала она и оглянулась по сторонам. Мокрые от недавно прошедшего дождя кусты и ветки, роняющие на землю капли воды, возня мелких животных, восстанавливающих поврежденные дождем жилища, ветки, трещавшие под тяжестью воды… Она посмотрела на ручей. «Скажи мне, не здесь ли находится омут Марты? — подумала она. — Да, я знаю, что здесь! Чуть выше по течению».
И она, как зачарованная, пошла вверх по течению. Она была здесь однажды, несколько лет назад, но это было до того, как молоденькая девушка Марта бросилась в омут. С тех пор она боялась ходить сюда.
Ручей становился все глубже и глубже, она едва могла различить теперь тени деревьев и утесов в воде. Она не осмеливалась идти по самому краю, потому что берег здесь был очень крутой.
Вон там… вода бурлит, словно в ведьмовом котле… там и находится омут Марты. Она не видела дна, скрытого в тени утеса. К тому месту, где стояла теперь Виллему, тянулась из леса узкая тропинка. И…
Она задрожала от страха. Она увидела маленький деревянный крест, возле которого были положены цветы.
У Виллему перехватило дыханье: кто же навещает место последнего успокоения бедной Марты?
Сама она мало что помнила о Марте. Тихая, застенчивая девушка, казавшаяся тогда взрослой одиннадцатилетней Виллему. У нее были небесно-голубые глаза. Угловатая, бедно одетая, она была прирожденной жертвой для соблазнителя. Именно с такими девушками, изголодавшимися по человеческому теплу и любви, не способными при случае сказать «нет», и происходят несчастья.
Нападение
«В точности, как Марта…» — пронеслось у нее в голове. Так что теперь она сама все это пережила: стала утопленницей.
3
С тех пор как Марта бросилась с обрыва, молодой лес на берегу ручья подрос. Но он не был густым. Над водой склонялось несколько берез и елей — и Виллему подплыла к небольшой березке, растущей на покрытом травой мысе, и ухватилась за ствол.
Береза согнулась под тяжестью ее тела, жалобно затрещала, но выдержала, не сломалась. И через несколько секунд Виллему уже взобралась на нее, лежа на животе и стараясь удержать равновесие, со страхом глядя на ведьмовский котел с бурлящей, пенящейся водой.
В глазах у нее потемнело, руки тряслись от напряжения, но она продолжала карабкаться по стволу.
Она была совершенно парализована страхом. Ноги скользили по березовому стволу, но вот, наконец, она нащупала пальцем ноги выступ, на котором росла береза и небольшая ель: почва была неровной, каменистой. Как же ей выбраться на берег?
Она ползла вверх — или, учитывая наклон дерева, вниз — по березе. «О, Господи, — мысленно умоляла она. — Помоги мне! Не дай мне удариться в панику!»
Схватившись за ствол одной рукой, она подтянулась, потом схватилась другой рукой, осторожно и медленно продвигаясь вперед. Береза трещала, и Виллему цеплялась за ствол руками и ногами, боясь сорваться вниз. Она понимала, что стоит ей потерять равновесие, как она заскользит обратно, повиснет на руках, держась за ствол, который может в любую минуту сломаться. Сколько она сможет провисеть так? Сколько сможет выдержать береза?
Но хуже всего было то, что кто-то столкнул ее вниз. Кому могла придти в голову мысль преследовать ее? Никто ведь не знал, куда она пошла.
Бесконечно медленно, с огромным напряжением, она продвигалась вверх — или вниз, — подтягивая под себя колени. Сделав перехват руками, она начинала сгибать ноги.
Вот ступни ее коснулись небольшой каменистой впадины, она искала опору… Нет, ей не на что было опереться, под ногами не чувствовалось «земли». Но она заметила, что береза уже не так сильно прогибается.
Она еще раз сделала перехват руками. И тут береза так угрожающе затрещала, что Виллему замерла на месте, не решаясь пошевелиться. Медленно тянулись минуты, словно капающий из ствола березовый сок.
Журчанье воды отдавалось в ушах и в голове каким-то адским бульканьем. Она вся промокла и обливалась холодным потом, ей казалось, что сердце выпрыгивает из груди. Она подумала, что так можно и заболеть. Заболеть? Какая она наивная! Неужели она думает когда-нибудь выбраться отсюда? Выбраться? Даже если ей, вопреки всему, и удастся забраться на этот скальный выступ, как ей подняться наверх?