Кровавая месть
Шрифт:
До Виллему наконец-то дошла вся серьезность ее ситуации — и из груди ее вырвался душераздирающий крик. Она кричала и звала на помощь, зная, что никто не услышит ее в такой глуши. Никто, за исключением, возможно, одного человека. А он-то как раз и не должен слышать ее. Ведь тогда он придет снова и доведет свое дело до конца. А это для него — или для нее — теперь так просто: качнуть березу шестом или палкой, чтобы Виллему потеряла равновесие. Большего и не требуется.
Виллему лежала на березе уже около часа. Времени для нее
Мускулы ее были напряжены, но она не осмеливалась пошевелиться, хотя теперь ее опора была достаточно прочной. Пальцы обеих ног касались земли, но она не знала, насколько прочна была эта опора. Она просто нащупывала пальцами траву и молила Бога, чтобы почва не осыпалась вниз.
Единственным спасением для нее была теперь помощь извне, но ожидать ее было напрасно. Сама же она не могла ничего поделать, поскольку каждая ее попытка продвинуться вперед сопровождалась зловещим треском. Лучше всего было теперь не перегружать березу, ее единственного друга.
В лесу начинало темнеть, день подходил к концу. И тут Виллему поняла, что лежит так уже несколько часов. Что же будет, если она не сможет сопротивляться сну?
Она снова издала долгий, безнадежный крик о помощи.
В траве над ней что-то зашуршало. И то, что она услышала этот шорох, несмотря на шум воды, объяснялось тем, что она уже настолько привыкла к нему, что остальные звуки звучали на фоне этого шума.
«Господи, а если это он? И кто же это такой?» Виллему внезапно замолчала.
Сначала все было тихо, потом она услышала голос:
— Марта?
В звучании этого голоса ей послышалась сила — и теперь она видела, что что-то двигалось наверху.
— Нет, я не Марта, — жалобно ответила она, — я Виллему! Будьте добры, помогите мне, я выбилась из сил!
Снова тишина.
— О, Господи, Боже мой! Потерпите, фрекен, потерпите немного! Я сейчас Вам помогу!
Она никого не видела. Вокруг нее не было ничего, кроме страшных скал и воды. Она не осмеливалась поднять голову, чтобы взглянуть на нависший над ней обрыв и видела лишь его нижнюю, не особенно приятную, часть.
Бежали минуты, казавшиеся Виллему вечностью. Ее мускулы и суставы изнемогали от столь долгого напряжения.
И когда она уже подумала, что этот слабый проблеск надежды был всего лишь химерой, фантазией, рожденной ее желанием спастись, она снова услышала голос. Теперь их было два: мужской и женский.
— Фрекен Виллему, Вы нас слышите?
— Да, — жалобно ответила она.
— У нас есть веревка, — кричал мужской голос, — я привязал ее к дереву. Я сейчас спущусь.
— Будьте осторожны, — с трудом проговорила она.
— Хорошо. Моя жена подстрахует меня сверху.
Он говорил как простолюдин. Но голос этот понравился Виллему. Никогда в жизни она не слышала более прекрасного голоса, более прекрасных слов!
Бесконечно тянулось время. Она слышала, как они что-то говорят друг другу, что-то передвигают. Ее руки напрягались из последних сил, ноги сводила судорога, но она уже притерпелась. Неужели кроме этого в мире есть что-то еще? Или ей осталось только броситься вниз головой в бурлящую преисподнюю?
Березовый ствол и ветки царапали кожу, казалось, ее ноги разодраны до самых мышц.
Сверху на нее посыпался щебень: человек спускался вниз.
«Господи, — молилась Виллему, — помоги ему, не дай упасть! Не дай погибнуть из-за меня! Я уже была однажды причиной гибели человека, мне этого никогда не забыть. Господи, я знаю, что прошу у Тебя немного, и, наверное, это трусость с моей стороны, обращаться с мольбой к Тебе именно сейчас, когда я не в состоянии сама справиться со всем этим, но моя мольба искренна! Будь добр, сделай для меня одолжение! Прошу Тебя помочь этому человеку остаться в живых. И — если Тебе это угодно — дать и мне возможность вновь увидеть землю, траву, лес, небо и мой любимый дом! Рассказать моим любимым родителям, как много они значат для меня! Приносить им радость, а не только огорчения! Сделать что-то полезное в жизни! Раньше у меня это не получалось. Ах, мне нужно сказать им так много прекрасных слов! Господи! Помоги мне ради них!»
Что-то закачалось у нее перед глазами. В первый момент она дернулась, подумав, что это змея, но потом поняла, что это веревка: грубо сплетенная веревка из ивовых прутьев, разлохмаченная и перевязанная на конце.
«Господи, выдержит ли она?» — покрываясь испариной, подумала Виллему.
И только она собралась спросить об этом, как мужчина крикнул сверху:
— Не трогай ее! Лежи смирно!
Она поняла, что он ищет для ног опору. Потом он крикнул что-то той, что была наверху.
— Осторожнее, — снова произнесла Виллему, — не упадите! Я сама с трудом удерживаю равновесие…
— Я вижу, — дрожащим голосом ответил он. Виллему восхищала его храбрость. — Я обвяжу Вас этой веревкой, фрекен…
«Как же ему это удастся? — подумала она. — Он не дотянется сюда, и я ничем не смогу ему помочь».
После первой же попытки, стоившей ему огромного нервного напряжения, он понял, что это невозможно.
— Обвяжите веревкой мои щиколотки, — сказала Виллему.
Он задумался.
— И поднять Вас за ноги?
— Если это возможно. Я так долго лежу в этом положении, что вся закоченела. А веревка достаточно крепкая?
— Вполне. Только если она соскользнет…
При мысли об этом ей чуть не стало дурно. «Я не должна сейчас терять сознание» — мысленно приказывала она себе.
— Я буду удерживаться пальцами и ступнями ног.
Он усмехнулся. Смех его был безнадежным. Помолчав, он сказал:
— Фрекен, я думаю, что другого выхода нет. И еще я хочу сказать…