Кровавая месть
Шрифт:
— Да, это так. И все-таки…
— Значит, этим можно воспользоваться…
Хозяин Воллера догадался, на его лице появилась злобная улыбка.
— Почему бы и нет? Почему бы и нет?
Услужливое выражение на лице судьи говорило о том, что он думает то же самое. Воллер продолжал:
— Целый год без женщин… А тут молоденькая девица…
— Молодая помещичья дочь сможет исполнить приятнейший танец!
— Хотел бы я взглянуть на это! — сказал Воллер. Один из его людей вбежал, задыхаясь, в комнату.
—
Человек поклонился.
— Ивар Свартскуген вышел на воровскую охоту на опушку леса, — едва переведя дух, сказал он. Помещик тут же встал.
— Что, опять? Они что, до сих пор не усвоили, кто хозяин этих мест?
— Ивар? — медленно произнес судья. — Это не тот, кто взял одного из твоих парней?
— Именно тот. Один из тех. Погряз в грехах и дьявольщине. Но я тогда отомстил за того парня, мы прирезали двух братьев Ивара. Сатанинское отродье!
— Послать туда пару человек? — вкрадчиво спросил слуга.
— Нет, я сам займусь этим бродягой. Дай-ка мне лосиную шкуру, я хорошенько бодну его сзади! Пойдешь со мной? — спросил он судью.
Тот облизал губы. К таким забавам королевский служащий не был склонен.
— Нет, у меня важное поручение в Кристиании, сегодня я не могу…
— Ладно, пойду один. Где, ты говоришь, его видели?
— Наверху возле валуна есть тропинка. Он шел по ней с охотничьим ружьем к лесу.
— Прекрасно. Тогда я пошел.
Воллер сидел в засаде в лесу, собираясь напасть на Ивара Свартскугена, когда тот будет возвращаться домой: все будет выглядеть совершенно естественно.
Он вздрогнул: выстрел в глубине леса, его леса!
Мерзопакостный выстрел! Напомнить ему, что существует старинное право охоты. Мой лес, моя усадьба, все здесь мое! Как вы осмеливаетесь заходить на мою территорию?!
Ему пришлось ждать долго. Этот дьявол из Свартскугена больше не стрелял. Они такие бедные, что у них каждая пуля на учете.
Воллер захохотал над собственной остротой.
Он был под хмельком от нескольких кружек пива. Время от времени он вставал, чтобы помочиться, — и ему казалось, что лес перед ним качается. Он снова садился в свое потайное место и клевал носом: клонило в сон. Но он крепился.
Пиво вообще хорошо усыпляет, так что не стоит пить особенно много… И этот грузный мужчина сидел, клевал носом и засыпал.
Вдруг он проснулся. Язык у него не ворочался, во всем теле была тяжесть, особенно под правым ребром. Эта сосущая тяжесть усиливалась с каждой секундой, и ему пришлось налить себе еще пива. Ему казалось, что какой-то злой дух навалился на него и хочет его ограбить… Но никто не нападал на воллерского помещика.
И меньше всего этого хотели жители Свартскугена.
Что сделало таким воллерского помещика, сказать трудно. Дурная наследственность — то, что ему с детства внушали мысль о превосходстве Воллеров над всеми остальными, настойчивые утверждения родственников о том, что они всегда правы, а соседи не правы. Со временем воллерский помещик стал распространять эту мысль на всех: жители Гростенсхольма, Липовой аллеи, Элистранда не правы, и поскольку наместник короля в Акерсхюсе настроен против него, это высокопоставленное лицо тоже не право.
Главное для воллерского помещика было отстоять свои права. Возможно именно потому, что поместье Воллер его родня получила жульническим путем. И к тому же его собственнические аппетиты были ни с чем не соизмеримы: он хотел иметь все. Его безмерно огорчало то, что Гростенсхольм был богатым, большим, хорошо оборудованным поместьем. Разве его усадьба не такая большая? Да, почти такая. Но все-таки меньше. Он систематическим прибирал к рукам округ Энг. Стоило только услышать о чьем-то разорении, и он был тут как тут. И поскольку он был в округе самым богатым, у остальных было гораздо меньше прав.
Его поместье постоянно расширялось — но ему этого было мало.
Одной из его самых характерных черт была жажда мести: никто, никто не смел поднять руку на него и на его людей. И вот эти мерзкие людишки из Свартскугена, никак не поддающиеся истреблению, ведут запретную охоту в его лесу!
Теперь он, наконец, понял, почему проснулся: он услышал тяжелые шаги на тропинке.
Если этот негодяй осмелился подстрелить какую-то дичь, он поплатится за это жизнью. Эта мысль понравилась помещику. Он был совершенно уверен в том, что у него есть все основания стрелять и поднял ружье.
И вот человек подошел. Да, это был Свартскуген — его лисью морду невозможно было не узнать!
— Стой, наглец! Что ты делаешь в моем лесу?
Ивар Свартскуген метнулся в кусты. Воллер услышал, как он взводит курок ружья — солдатского ружья, с которым не ходят на охоту.
Дичи при нем не было. Какая досада! Но ничего, повод у него все равно был — достаточно было одного этого ружья! На кой черт этому каналье ружье? Это называется самообороной. Может ли помещик Воллер к этому придраться? Разумеется!
— На кого ты собираешься охотиться в моем лесу? — крикнул он, прячась за валун.
— Это не твой лес, дьявол, это наш лес, тебе это привиделось в кошмарном сне, дьявольское отродье!
«Можно сказать, изысканные слова», — подумал воллерский помещик, словно это могло послужить ему оправданием, если он убьет этого человека.
Оба понимали, что на карту поставлена их жизнь. Собственно говоря, помещик готов был идти на попятную, желая просто продемонстрировать свою решимость раздавить этого вора, как блоху. Однако ситуация вдруг обрела фатальный характер.