Кровавая месть
Шрифт:
— Что?
— Эта береза едва удерживает Вас. Малейшее движение, и…
— Я знаю. Я люблю эту березу.
— Понятно.
Разговаривая, он тщательно обвязывал веревкой ее щиколотки, без конца проверяя крепость огромных тугих узлов из ивовых прутьев.
— У нас только одна веревка, — сказал он. — Я не смогу без нее забраться наверх. Так что мы будем подниматься вместе.
На такой веревке?
— А веревка выдержит?
— Будем уповать на Бога, фрекен, —
— А Ваша жена!.. Она ведь не втащит нас обоих наверх!
— Я попросил ее привести соседей.
— Но ведь там, наверху, никого нет…
— Пока нет. Придется подождать.
У Виллему вырвался тихий стон. Хотя теперь все это не казалось ей таким уж безнадежным. Теперь у нее была связь с миром, она была не одна.
— Как же Вы сами привяжетесь? — крикнула она. — Мне отсюда ничего не видно.
— Я обвязал веревкой грудь, так что я в безопасности. Веревка достаточно длинная. Лишь бы ее хватило для фрекен.
— Спасибо Вам за все! Я надеюсь, Вы понимаете, чем я обязана Вам.
— Я сделаю все, что смогу, — обнадеживающе произнес он.
Они стали ждать.
— Вы отец… Марты? — поинтересовалась Виллему.
— Да.
Ей нечего было больше сказать. Сказать, что она могла бы разделить судьбу его дочери, было бы легкомысленно и бестактно.
Он что-то обдумывал, потом произнес:
— Вы это… сами сделали, фрекен?
— Нет, Боже упаси!
— Как же это получилось?
Он ждал ответа, но она не знала, что сказать. И тут они услышали голоса.
— Наконец-то они пришли! — с облегчением произнес он.
Сверху им кричали и спускали вторую веревку. Виллему затаила дыхание. Ее нервам предстояло большое испытание. Все тело дрожало от нетерпения, когда отец Марты закреплял вторую веревку. Березовые ветви и ствол так царапали ее ноги, что она опасалась, как бы у нее в будущем не остались шрамы.
В будущем?
Она ведь еще не поднялась наверх.
Она снова открыла глаза и снова от кончиков пальцев до самого сердца ее обдало холодом страха при виде водоворота. Она с трудом удерживалась от паники — от того, чтобы броситься в этот омут и тем самым положить всему конец.
Она снова закрыла глаза, и ей стало легче.
Ей крикнули, она ответила — все было в порядке.
И начался необычный подъем.
Виллему никак не решалась покинуть березу, но в конце концов оторвалась от нее. Прошептав «спасибо», она в последний раз обняла руками тонкий ствол, немного протащила его за собой — и береза выпрямилась. А сама она повисла вверх ногами.
Отец Марты придерживал ее за пояс, чтобы уменьшить нагрузку на щиколотки. Но они все же были перегружены, тем более, что она старалась согнуть ступни, чтобы веревка не соскользнула.
Раскачиваясь и поворачиваясь из стороны в сторону, они медленно, рывками, поднимались наверх, ударяясь о скалистый берег и повисая в воздухе. Юбки Виллему теперь не прикрывали ее ноги. Она чувствовала возле своих коленок лицо мужчины, а его барахтающиеся ноги — возле своего лица. Но какое это имело значение теперь? Главное, она поднималась наверх!
Если, конечно, выдержат веревки.
И снова она обратила свои сбивчивые молитвы к Богу, в которого не верила, пока не нуждалась в нем.
Ей хотелось увидеть всех своих близких, сказать им, как много они для нее значат. Она чувствовала тоску по жизни.
Веревки устрашающе трещали.
— Осторожнее! — крикнул отец Марты.
Виллему почувствовала, как чьи-то руки ухватились за ее израненные щиколотки. Другие руки ухватились за руки ее спасителя.
Они были наверху!
Под ними был страшно крутой обрыв, на краю которого и стоять-то опасно. И ради нее совершенно незнакомый человек рисковал жизнью!
Она была тронула до глубины души, она плакала от благодарности.
Медленно опускалась она в густую траву. И, по закону подлости, упала прямо лицом вниз — и так и осталась лежать, не смея пошевелиться.
Она чувствовала под собой твердую землю! Заботливые женские руки поправляли на ней одежду. Ее перевернули на спину.
Виллему смотрела на черные верхушки елей, вырисовывающиеся на вечернем небе. Она видела серьезные лица, озабоченно глядевшие на нее.
— Спасибо, — прошептала она, — спасибо вам всем, спасибо за то, что вы спасли мне жизнь! Мне так хотелось жить!
— Сколько же Вы пролежали так, фрекен? — спросила мать Марты, растирая руками замерзшие ладони Виллему. И когда мужчины развязали веревку на ее щиколотках, она, наконец, почувствовала, что замерзла: в своем смертельном страхе она совершенно не чувствовала холода.
— Сколько… — прошептала она со сведенным судорогой лицом. — Я не знаю. Думаю, что с полудня.
— Господи, — пробормотал один из мужчин, в котором она узнала фермера из-под Гростенсхольма, соседа родителей Марты. Двое других были его сыновья. — Вы можете стоять на ногах?
— Да, могу, — ответила она и неуклюже поднялась. Но в следующий миг ноги у нее подкосились. — Нет, не могу… — растерянно произнесла она.
— Я приведу коня, — решил фермер. Повернувшись к сыновьям, он сказал: — Бегите в Элистранд. Нет, Липовая аллея ближе! Объясните им все!