Кровавая весна 91-го
Шрифт:
— Тогда надо уходить через первый этаж, — быстро сообразил Андрей. — Значит, делаем так. Спускаемся к мелюзге, пробегаемся по классам, проверяем окна на противоположной стороне. Мы с Русиным сваливаем, Серег, ты можешь спокойно выйти через центральный вход, тебя не тронут. Всё, не теряем времени.
Глава 11
Удрать получилось неожиданно легко. На первом этаже троица столкнулась со студентом, проходящим практику у физрука — «Горыныча». Ваня Анисимов жил недалеко, учился вместе с Цыганковым-старшим в
Как только он открыл дверь, Максимов и Русин, вместе с решившим присоединиться Цыганковым, со всех ног побежали к забору, находящемуся с обратной стороны от спортивной площадки. Перелезли через ограду и растворились в обступивших школу пятиэтажках. Георгадзе с дружками, закрытые стеной корпуса, беглецов предсказуемо не заметили…
Как только Андрей оказался дома, сразу бросился к телефону.
— Рудик, зайдешь? Есть разговор.
— Давай ты ко мне.
— А куда? Ты же знаешь, у меня с памятью проблемы.
— До сих пор не восстановилась? — удивился товарищ. — Тогда всё-таки надо к врачу.
— Не надо, — заверил Максимов. — Вспоминаю уже потихоньку, частями. Все нормально будет. Так куда идти?
— Я в том же доме живу. Через два подъезда от тебя — шестой этаж. Квартира сто четыре. Слева от лифта, железная дверь в тамбуре.
— Понял, через три минуты буду, — пообещал Максимов. — У тебя много народу?
— Не, только мы с Леркой. Предки на работе. Бабулю в санаторий отправили, здоровье поправить. Лерка картошку пюре приготовила, сковороду мяса нажарила. Заходи, угостим её фирменным блюдом.
— Лерка — сестра?
— Блин, тебе Ворон, реально голову отбили. Забыть Лерку — это надо постараться, — в голосе Рудика слышались изумленные нотки — Я же тебе рассказывал, мы — двойняшки. Она в одном классе со мной учится.
— Понятно. Уже иду, но учти, я не голоден.
— Это ты Лерке расскажешь, — усмехнулся товарищ. — Отмазки она не принимает. Гостя надо накормить и напоить.
— И спать уложить? — с готовностью подхватил Андрей.
— Я тебе дам спать, — вроде бы в шутку, но явными зловещими нотками пообещал Рудик. — Ручонки шаловливые отобью. Не забывай — она моя сестра. Впрочем, Лерка сама отобьет, а я ещё добавлю.
— Ты чего, я же пошутил, — сразу сдал назад Максимов. — Не буду я к твоей сестре клеиться.
— Не парься, — успокоил белобрысый. — Общайся, как общался. Если Лерке что-то не понравится, она молчать не будет. И тогда я тебе, дружище, не завидую.
— Ладно, тогда я иду
— Жду.
Максимов положил трубку, закрыл блокнот с телефонными номерами и пошел одеваться.
Через пять минут лифт, натужно поскрипывая подъемными механизмами, вознес Андрея на шестой этаж.Максимов повернул влево, остановился возле толстенной железной двери, встроенной в огромную металлическую стену, перекрывавшую проем.
«Эту железяку, даже пуля АК не пробьет», — политтехнолог окинул оценивающим взглядом — «И не каждый гранатомет возьмет, наверно. От кого они
Андрей отыскал взглядом звонок под табличкой «сто двадцать четыре». Нажал круглую кнопку. Зазвенела, заиграла хрустальными переливами мелодия. Где-то внутри клацнул замок. Мигнул дверной глазок, щелкнул запорный механизм, и металлическая дверь медленно отворилась. Рудик в бежевой футболке и белых шортах, отступил в сторону, давая дорогу.
— Проходи.
Максимов шагнул в полутемное помещение тамбура, прошел через ещё одну дверь, оказался в прихожей и восхищенно присвистнул:
— Ничего себе! Нехило тут у тебя.
Безупречно чистое, вылизанное до блеска помещение сияло теплыми сиреневыми обоями. В огромной длинной прихожей, протянувшейся через несколько комнат, стоял массивный шкаф-горка, на кухне виднелась необычная, явно зарубежная бордовая люстра, похожая на летающую тарелку.
— А чего ты хотел? — усмехнулся Рудик. — Отец в ГДР лет семь отслужил, до этого во Вьетнаме три года военным советником. Поэтому и жилплощадь не получал, всю жизнь по командировкам мотался. Зато денег собрал и когда в собственную квартиру въехал, хорошо вложился, и материалы, заранее купленные пригодились. Пошли в гостиную, поговорим. Лерка пока у себя в комнате сидит, как узнала, что ты зайдешь, сразу побежала красоту наводить.
— Не ври, — раздался из комнаты напротив гостиной звонкий девичий голос. — Я всё слышала. Не красоту наводить, а с уроками разобраться и задолго до твоего разговора с Андреем.
— Уже и пошутить нельзя, — буркнул белобрысый. — А вдруг бы прокатило? Андрюха подумал, что ты в него втрескалась, и возгордился.
— Не пудри мозги парню, выйду, как ты говоришь, леща пропишу, чтобы не болтал ерунду разную, — откликнулась девушка.
— Всё, не буду, — клятвенно пообещал Рудик. — Умолкаю. Андрюха, чего стал? Проходи на кухню. Там обо всем поговорим и чайку попьем.
— Как скажешь, — согласился Максимов.
Рудик прошел следом. Выключил конфорку, снял стреляющий клубами пара чайник. Сполоснул в рукомойнике чашки.
— Тебе, что чай или кофе? Он у нас растворимый, бразильский, «Пеле» называется.
— Кофе, — моментально ответил Андрей. — Сто лет его не пил.
— Ладно, а я, пожалуй, чайка хлебну.
Через минуту перед Максимовым стояла чашка с дымящимся напитком.
— Сахар бери, — Рудик придвинул фарфоровую пузатую посудину к гостю.
— Не, спасибо, — отказался Максимов, с наслаждением вдыхая насыщенный терпкий аромат бразильского кофе. — Я без него.
Глотнул напиток, на мгновение замер, блаженно прикрыл глаза, ощущая, как обжигающее тепло приятной волной разливается по телу. В силу своей профессии Андрей давно стал заядлым кофеманом. Только этот крепкий бодрящий напиток, помогал сутками держаться без сна в самые напряженные моменты предвыборных кампаний и хоть как-то поддерживать бодрость духа и ума. «Пеле» ещё с девяностых Андрей считал отвратительным из-за чуть уловимого запаха пережженного зерна. Но сейчас, дорвавшись до любимого напитка, наслаждался каждым глотком.