Кровавые скалы
Шрифт:
Кнут поднимался и падал.
— Что я мог поделать, мой господин?
— А что ты можешь поделать сейчас? У тебя нет больше ни лошадей, ни рук, чтобы за ними ухаживать.
— Мой господин!..
Мустафа-паша повернул голову в сторону:
— Он в сговоре с неверным корсаром. Отрубить ему руки.
Пока приказание исполнялось, командующий продолжил обход. Его голову посетили свежие мысли, всплыли образы, обрывки воспоминаний. Кристиан Гарди.Он так часто слышал это имя, не раз получал от дозорных его описание. Убийца на серо-стальном коне, что перебил его отряд, искавший провизию в Зейтуне. Бесстрашный защитник, который удерживал узкий дощатый мост через ров в Сент-Эльмо. Пленник, бежавший с галеры Эль-Лука Али Фартакса, прежде чем его обменяли на золото. И вновь он возник, восстал из мертвых. Мустафа-паша сплюнул на землю сгусток потемневшей мокроты. Он нашел новую причину захватить и разграбить укрепленную цитадель Мдины.
Под шепот молитвы и вздохи еще один европейский дворянин был бесцеремонно свален в общую могилу. Число потерь не позволяло оплакивать каждого, а сильная жара вынуждала хоронить трупы как можно скорее. Юбер отошел назад и отер пот со сморщенного лица. Казалось, весь мир распадался на части.
Фра Роберто пробормотал фразу на латыни и бросил тело в яму.
— Мы превращаемся в орден могильщиков, Юбер.
— Если и есть разница между победой и поражением, я ее больше не вижу.
— Вопрос лишь в том, как много нас пало в этот ров.
— Я начинаю завидовать тем, кто уже там.
— Кристиану такие слова не понравились бы. Ручаюсь, это он спас наши шкуры.
— В Сенглеа есть и такие, кто верит, что сигналом к отступлению турок стал сам Глас Господень.
— Может, они и правы. Чудесным образом языческая орда растворилась за мгновение до победы.
— Они вернутся.
— Мы будем их ждать.
— Юбер, Юбер… — Люка возник из ниоткуда и жестами звал молодого священника последовать за ним.
Фра Роберто пожал плечами:
— Иди, Юбер. Не видать тебе покоя, пока ты не повинуешься.
— Я лучше останусь.
— Твоим пациентам лечение уже не поможет. Я присмотрю за тем, чтобы их похоронили.
Юбер шел за бежавшим впереди мальчиком. Подобно Кристиану, Люка мужал среди разрухи. Они с англичанином были слеплены из одного теста и легко выносили суровые испытания. Юбер лишь старался не падать духом или скрыть отчаяние за притворством. Пытался не потерять рассудок.
— Здесь, Юбер. Прижми ухо к земле.
Двое спустились в глубокий погреб под основанием Кастильского бастиона. В воздухе разило разложениями, каменной пылью и тюремным зловонием. Вокруг молча стояли солдаты. Здесь, в подземном полуостровке далеко за стенами Биргу, они оказались еще ближе к врагу. Скалистый саркофаг, пост подслушивания.
Тук… тук… тук… Сквозь толщу оборонительных укреплений доносились приглушенные удары молотка. Ошибки быть не могло — звук приближался. Объяснений не требовалось. Они подтвердили бы лишь одно, представили бы всем, кто слышал во тьме этот звук, единственную ужасающую правду: турки начали рыть подкоп под стену бастиона.
Во мраке возник предатель и, быстро став на колени, шепнул на ухо молодому капеллану:
— Мы ищем добровольцев, способных предотвратить подрыв, брат Юбер. Одним мальтийцам не справиться. Ты строен, обладаешь умом и храбростью. Уверен, еще и желанием. Твой час настал.
Глава 15
Сипахи бросились в погоню. На подъеме, ведущем к Мдине, среди оливковых рощ и полей, раскинувшихся на горных уступах, мелькавшие плюмажи лошадей и всадников свидетельствовали об их продвижении. Нагнав остатки рыцарской кавалерии, сарацины окружали христиан и убивали как поодиночке, так и группами. Некоторые беглецы отчаянно пришпоривали лошадей, заставляя их перемахивать через стены и овраги, и уходили от преследователей. Другие, отчаявшись, поворачивались лицом к врагу и с пылающим ненавистью взором, грозно размахивая оружием, кидались в атаку. Все эти попытки заканчивались вонзившейся в смельчака стрелой или коротким взмахом кривой сабли, лишавшей его головы. В сражении на скаку кавалеристы маршала Копье были растоптаны неприятелем.
— Когда, Кристиан?
— Держись, Антонио. Я дам знать.
— Тебе я верю, брат, но только не стали язычников.
— Ты вызволил меня с османской галеры. Я хочу отплатить тем же.
— Уж поскорей бы…
Оба, пригнувшись, пробирались мимо лошадей, выглядывали через полуразрушенные стены. Здесь негде было скрыться. Их в любой момент могли обнаружить и, похоже, уже начинали обходить со всех сторон. Местность прочесывали отряды конников, изрубавшие в куски любого, кто им попадался, сопровождая кровавую резню дикими криками.
По пыли глухо застучали конские копыта. Кто-то из загнанных в угол одиноких всадников внезапно выскочил из зарослей кактусов и бросился на преследователей. Решившись на это самоубийство, он выручил Кристиана и Антонио. Неприятель отвлекся на храбреца.
— Пора, Антонио!
Оба тут же вскочили на лошадей. Покидать укрытие было боязно, ведь никто не мог поручиться, что они сумеют опередить превосходящего по силе противника. Оставалось лишь положиться на удачу и на эффект неожиданности. Ухватив за длинные поводья белого красавца скакуна Мустафы-паши, Гарди и Антонио помчались прочь.
За спиной раздались крики — турки не знали, за кем гнаться и в кого стрелять. Гелиос, вытянувшись струной, изо всех сил старался унести хозяина как можно дальше.
— Они настигают нас, Кристиан!
— Преимущество не на нашей стороне.
Над их головами просвистела стрела, тут же вслед за ней вторая, а потом и третья. Припав к гриве жеребца. Антонио пришпоривал его, стараясь не отстать от Кристиана. Он потерял бургиньот, поломанное копье пришлось бросить. И остаться безоружным. Впрочем, здесь поможет не столько оружие, сколько фортуна и невнимательность противника.
Бросив поводья и предоставив Гелиоса самому себе, а арабского скакуна стадному инстинкту, Гарди дотянулся до нагруженного седельного вьюка. Сипахи хорошо управлялись с лошадьми и неплохо сражались, но ни они, ни их кони не были готовы к неожиданностям. Гарди кое-что приготовил. Размахнувшись, он метнул два горшка с горючей смесью. От удара они взорвались, осветив все вокруг ослепительной вспышкой и на время лишив зрения преследователей. Лошади, шарахнувшись, сбросили седоков, пытавшихся заслониться от яркого света щитами. Раздались истошные вопли и лошадиное ржание — несомненные признаки паники. Дичь ускользнула от охотников.