Кровоточащий город
Шрифт:
— Ты не понимаешь, потому что ты — исключение из этого правила, а я думаю, что едва ли не все ненавидят свою работу. В каждой работе присутствуют элементы рутины. А если так, то почему бы не заниматься тем, что по крайней мере дает возможность зарабатывать серьезные деньги. Тогда ты хотя бы в свободное время можешь жить по-королевски. Может быть, это какая-то особенность нашего поколения, считающего, что работать только ради возможности получать удовольствие в свободное время уже недостаточно? Что работа должна быть чем-то неизменно увлекательным, интересным, чем-то большим, чем просто приемлемым способом класть в карман деньги?
— Но зачем тебе так много денег? Почему нельзя делать то, что тебе по-настоящему нравится, — ходить в театр, смотреть
Я видел, что она вот-вот расплачется, что люди уже поворачиваются и смотрят на нас с любопытством. Официант пригласил нас за столик, и Джо заговорила о другом, легко и непринужденно, словно этой вспышки в баре и не было. Позже, когда зал уже начал пустеть, я поймал ее руку под столом, и она крепко сжала мои пальцы, а мне почему-то вспомнилась Веро.
Утром в понедельник я встал пораньше, доехал на метро до Чансери-лейн и уже оттуда прогулялся по Фаррингдон-роуд до офиса газеты. Пройти дальше проходной не получилось: охранник попросил подождать, потому что никакого пропуска мне не выписали и ни в каком списке мое имя не значилось. Я просидел, беспокойно ерзая, какое-то время, пока не появились первые журналисты. Приехали Генри с отцом. Дверца машины открылась, из салона высунулись длинные ноги, а потом и все остальное. Выступив на тротуар, Генри посмотрел на меня. Мы не разговаривали с того утра, когда он увидел нас с Веро в моей постели, и я ждал от него холодной сдержанности и молчаливого упрека. Ожидания не оправдались. Генри бодро взбежал по ступенькам и крепко пожал мне руку. Мы оба повернулись к его отцу, который торопливо прошел мимо, ободряюще похлопав меня по спине. Кабинет Верити находился на четвертом этаже, в темном конце длинного коридора, и был завален книгами и рукописями. Хозяин не забыл обо мне — в углу стоял маленький, похожий на школьную парту, стол и соответствующих размеров стул. На столе меня ждала записка.
В понедельник быть не смогу. Выберите из списка, куда стоит сходить на неделе. Встретимся в «Разбитом сердце» во вторник, час дня. Закажите билеты на среду и четверг. Всего хорошего!
Генри криво усмехнулся:
— Старик в своем стиле. Мне чертовски жаль. Послушай, соскучишься — загляни ко мне. Сейчас некогда, бегу. Все наладится, вот увидишь.
Я прочитал анонсы на неделю, позвонил в «Барбикан» и «Гейт», заказал билеты и откинулся на стуле. Часы показывали десять минут одиннадцатого, и делать было нечего. Офис вообще пустовал, и лишь за одним столом симпатичная девушка мышиной масти ожесточенно колотила по клавишам. Я попытался поймать ее взгляд, но она полностью ушла в работу и ни на что не реагировала. Я потянулся, пробежал глазами пару лежавших на столе пьес и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, заглянул в ящики письменного стола Верити. В одном обнаружилась фляжка с джином. Я приложился к горлышку и поморщился — джин отдавал железом. В другом скопилось несколько писем от разъяренных режиссеров, угрожавших Верити уничтожением его профессиональной карьеры и физической расправой. Я включил компьютер. Поиграл в интернет-шахматы. Генри пообедать со мной не мог, так что я отправился в «Pret A Manger», где добыл сыроватый, вялый сэндвич, точно такой же, как и те, которые я регулярно съедал в «Силверберче». Оставшаяся часть дня прошла в борьбе с желанием позвонить Веро.
Мне стоило немалых усилий скрыть разочарование от Джо. Угрюмые и апатичные, мы молча посмотрели телевизор, нехотя ковыряясь в заказанной ею пицце. В половине десятого я отправился спать, оставив Джо досматривать какое-то дурацкое реалити-шоу, а когда она пожаловалась, еще и бросил что-то резкое. Но голос бестолкового ведущего сверлил мозг, и, глядя на Джо, сидевшую перед экраном с видом зомби, мне хотелось разбить треклятый ящик и сунуть ей в руки книжку — или убежать из дома.
— Ну вот, теперь я работаю. И работа — барахло. Это даже не работа. Сижу в темном закутке и ни хера не делаю. А если тебе что-то не нравится, переночую в Фулхэме. Мне все равно идти в театр в среду и четверг. Раз уж есть квартира, то почему бы ею и не пользоваться.
Наверху я упал на кровать и забылся беспокойным сном. Джо пришла позже, разделась, села рядом и осторожно положила мою голову себе на колени. Я чувствовал под щекой ее мягкие бедра, упругие волоски лона. Она поглаживала меня по голове, легонько почесывала кожу под волосами, и в какой-то момент я даже собрался ответить на ласку, но усталость взяла верх, и я отвернулся, накрывшись подушкой. Джо сидела еще долго, и под ее ровное, неспешное дыхание ко мне и пришел наконец сон.
На следующее утро история на проходной повторилась, и мне снова пришлось ждать Генри. Выяснилось, что заказать пропуск может только сам Верити, а его ждали только в среду. Утро я заполнил решением кроссвордов в старых газетах, разбросанных по всему тесному офису, и на ланч отправился раньше обычного. Пройдя по Фаррингдон-роуд, я свернул в тихий дворик и спустился по ступенькам в сумрачный ресторан. Официант встретил меня приветствием на французском и провел к столику Верити. Старик сидел в углу с недопитым стаканом мартини. Увидев меня, он поднялся, захватил мою руку обеими своими и широко улыбнулся:
— Мой дорогой мальчик. Примите глубочайшие извинения за вчерашнее. Экий я невежа. Весьма сожалею. Да вы садитесь, садитесь. Мартини? А почему бы и нет. Вид у вас усталый. Съешьте красного мяса, это вас приободрит. Стейк? Да, стейк как раз то, что надо. Я уезжал в Уилтшир на уик-энд. У меня там тетушка. Ужасно занудливая особа. Стара, как Мафусаил, и богата, как Крез. Мой братец давно ее обхаживает, рассчитывает урвать большую часть наследства. Приходится принимать меры. У него трое детей. Три косоглазых идиота. Вот эту карту он и разыгрывает. Говорит, мол, деньги нужны на образование. Я попытался убедить старушку, что представляю собой более перспективный вариант для инвестиций. Или, по крайней мере, более приятный с эстетической точки зрения. Ну да ладно. Вы достали билеты? Какие два блистательных вечера нас ожидают?
— Заказал на «Бурю» в «Барбикане». Африканская интерпретация, с барабанами. Думаю, будет забавно. И «Антигона» в «Гейте». Вы ведь их еще не видели?
— Конечно, нет. Я вообще стараюсь бывать в театре как можно реже. Только когда рецензию нужно передать срочно, по телефону. Но и тогда ухожу в антракте. Я, видите ли, пришел к выводу, что если окружить себя по-настоящему умными, талантливыми друзьями, то нужно лишь угощать их время от времени выпивкой, бутылкой-другой шампанского, и этого вполне достаточно. Дело в том, что один мой приятель не так давно получил немалые деньги и обзавелся премилым гнездышком на Майорке, и я намерен проводить там по возможности каждый уик-энд. Лондонская зима не для старческих костей. Но вы всегда можете мне позвонить. И ради бога, когда меня нет в офисе, располагайтесь за моим столом. Вот посмотрю, как вы отпишитесь по «Буре» и «Антигоне», а потом и передам дела. Не сомневаюсь, вы отлично справитесь.
Мы засиделись едва ли не до вечера и неплохо выпили. Меня немного пугало, что Верити не будет рядом, что никто не направит мои первые неуверенные шаги на ниве журналистики. Он сказал, что для начала лучше подписывать рецензии его именем, что для меня это будет хорошей тренировкой в имитации его стиля.
— Когда пишете, не старайтесь быть милым. — Верити сжал мою руку холодными, влажными пальцами. — Ничто не утомляет так, как приятность и вежливость. Меньше всего я хочу, чтобы люди заподозрили меня в старческом милосердии. За исключением особо оговоренных случаев — и тогда я предупрежу вас отдельно — мне нужны негативные отзывы, а судя по тому, какую дрянь вытаскивают на сцену в последние годы, беспокоиться вам не придется.