Круг замкнулся
Шрифт:
Зазвонил мобильник. Это был Филип Чейз.
— Привет, Бен. Слыхал новость? «Ровер» спасен. «БМВ» согласилась на условия «Феникса». Фантастика, правда? Я собираюсь прокатиться в Лонгбридж, посмотреть, что там творится у проходной. Не хочешь со мной? Я тебя подвезу. — Ответа не последовало, и Филип спросил: — Алло, Бенжамен! Ты где?
Спустя секунду или две нечеловеческим усилием воли, как ему показалось, Бенжамен сумел выдавить:
— Не могу, Фил. Спасибо, но мне надо работать.
— А, ну ладно. — Фил отключился, но, судя по голосу, был явно озадачен и разочарован не столько
Однако к работе Бенжамен не вернулся. Точнее, в офис он зашел — на минутку, чтобы забрать биографию Рипера, — а потом почти бегом направился на станцию «Нью-стрит». Ему повезло: лондонский поезд в 13.48, как значилось в расписании, отправился с опозданием.
Дверь открыла Ирина и смутилась, когда Бенжамен спросил:
— Дома?
— Да-а, — промямлила девушка. — Они дома, но, кажется, не совсем…
— Кто там? — раздался голос Дуга. Тяжело дыша, он спускался по лестнице без штанов, но в рубахе, которую застегивал на ходу.
— Бенжамен, это ты? — послышалось сверху. Закутавшись в простыню на голое тело, Фрэнки перегнулась через перила, ее волосы растрепались самым феерическим образом. Не будь Бенжамен в состоянии отупляющего горя, его бы, несомненно, опять обдало горячей волной желания. С кухни доносились вопли Ранульфа, становившиеся все громче и возмущеннее.
— Я присмотрю за ним, — Ирина рванула на кухню.
— Бенжамен? — Дуг уже стоял в прихожей. — Ты почему здесь?
— Только не говори, что я не вовремя.
— И не скажу. Просто… ну, сам понимаешь… в последнее время я не матерюсь. — Он взял друга под локоть и повел в гостиную. — Идем, тебе надо присесть. Вид у тебя тот еще. Что стряслось?
— Я сейчас спущусь! — крикнула им вслед Фрэнки и умчалась одеваться.
— Как ты оказался в Лондоне? — спросил Дуг, когда Бенжамен рухнул на диван. — Ты ведь должен быть на работе.
— Кое-что случилось, — ответил Бенжамен. — Нечто… ужасное.
— Вы с Эмили расстались, — брякнул Дуг, прежде чем успел подумать.
Бенжамен удивленно глянул на него:
— Нет.
— Разумеется. Извини, сам не знаю, почему я это сказал. Хочешь чаю? Я попрошу Ирину поставить чайник.
— Я бы предпочел чего-нибудь покрепче.
— Хорошо. — Просьба была не характерной для Бенжамена, в четыре пятнадцать пополудни он обычно не выпивал, тем не менее Дуг налил ему виски. — Вот. Хлебни и расскажи, что произошло.
Одним глотком Бенжамен прикончил почти все виски, передернул плечами, когда едкая жидкость обожгла ему горло, и сказал:
— Это насчет рецензии.
Дуг выдохнул одновременно с изумлением и облегчением.
— Ты притащился сюда из Бирмингема, чтобы обсудить рецензию? Ради бога, Бенжамен, зачем, по-твоему, изобрели телефон?
— Я не могу говорить об этом по телефону.
— Послушай… не переживай ты из-за этого. Напишешь — прекрасно. Не напишешь — и ладно, все равно недели через две я уволюсь. Так что ты меня не подведешь.
— Не в том дело. Я кое-что прочел в книге…. о себе.
— О тебе!
— Ну, не напрямую. То есть, мое имя не упомянуто. Но там рассказана история, и эта история обо мне, я уверен.
Речи Бенжамена встревожили Дуга. Многие годы работая в крупной газете и еженедельно получая десятки писем от читателей, он уразумел — кроме всего прочего, — что психические заболевания, разной степени суровости, куда более распространены, чем многие думают, а в придачу эти заболевания способны принимать самые замысловатые формы. Ему был знаком термин «мания причастности», — мания, вызывавшая у человека убежденность, что самая безобидная статья на общие темы полна скрытых намеков, внятных только ему одному. Эта мания могла проявляться довольно жутким образом. Полгода назад мужчина из Салфонт-Сент-Джайлз, пытавшийся убить свою жену, на суде в качестве смягчающего обстоятельства привел такой довод: ему велели совершить преступление, причем приказы поступали в виде закодированных сообщений, вкрапленных в программу телевидения.
Дуг снова вздохнул, провел рукой по лбу. Уж не дал ли он маху, заказав Бенжамену эту работу?
К счастью, — ибо Дуг понятия не имел, что сказать другу, — их отвлекли сразу два события: в гостиную вошла Фрэнки, и зазвонил телефон.
Фрэнки нагнулась к гостю, поцеловала в щеку, обняла.
— Как мило, что ты пришел! — воскликнула она, создавая, как обычно, впечатление абсолютной искренности.
Она надела кашемировый джемпер, под которым не было ни блузки, ни бюстгальтера, а от ее шеи исходил теплый запах недавнего возбуждения. Фрэнки уселась рядом с Бенжаменом, и они оба слушали, как Дуг разговаривает по телефону.
— Знаю, Дэвид, новость просто фантастическая. В Лонгбридже, наверное, ушам своим не верят. Лондонская пресса ту заявку всерьез не воспринимала. Срать им было на завод. Пятьдесят тысяч новеньких безработных — отменный сюжетец, а больше их ничего не интересует. Конечно, напишу. Сколько тебе надо? Полторы тысячи слов? Сделаю прямо сейчас. Получишь к шести часам. Ладно, положись на меня.
Повесив трубку, он обернулся к Бенжамену с извиняющимся видом:
— Думаю, ты уже понял, что я сменил команду. Снова буду писать о настоящих проблемах. Технически я пока на контракте с теми ребятами, но — хер с ними. — Укоризненный взгляд Фрэнки заставил Дуга поправиться: — Я хотел сказать — им придется с этим смириться. Ты ведь слышал о новостях из Лонгбриджа? Потрясающе. Твой братец, кстати, уже успел выступить по радио, заявив, что именно на такой исход он и рассчитывал. Что стало для многих сюрпризом, должен заметить. — Он посмотрел на часы. — Прости, Бен, нужно приниматься за работу. Они требуют статью к шести. Может, поговорим за ужином?
— Конечно, — Бенжамен угрюмо кивнул.
— Не беспокойся, — вмешалась Фрэнки, — я позабочусь о Бене. — И, когда Дуг убежал наверх в кабинет, она подлила гостю виски, затем села в кресло напротив, сцепила ладони и подалась вперед — вся внимание. — А теперь, — ее голос чуть ли не вибрировал от добрых чувств (участие, которое Бенжамен не осмеливался подвергать сомнению), — расскажи, в чем дело.
Бенжамен задумался: с чего начать. И пришел к выводу, что начинать надо с главного:
— Я больше не верю в Бога.