Круг замкнулся

Коу Джонатан

— Когда видишь, как кто-то тонет, — ответил Пол, — не раздумываешь, достоин этот человек спасения или нет. Не стоишь и не прикидываешь минут десять, достаточно ли добрых дел совершил утопающий на благо человечества. Начнем с того, что у тебя на это нет времени. Просто ныряешь и все.

— Разумеется, — подхватил Рольф, — я согласен. Я лишь хочу сказать, что с рациональной точки зрения ты, возможно, поступил неправильно.

— Неправильно?

— Если бы я утонул в тот день… Ну, родители, понятно, горевали бы. Но потом… — Рольф покачал головой. — Моя жена встретила бы кого-нибудь, с кем она была бы счастливее, чем со мной. Это уж точно. И не случилось бы моих

увлечений на стороне, которые никому из участников не принесли ничего, кроме страданий. А руководство компании легко нашло бы кого-то другого на мою должность, не менее сообразительного, чем я. — Он обернулся к Полу, в его голосе теперь звучал гнев, чуть ли не злоба. — Видишь, у меня нет ни малейших иллюзий на свой счет. Знаю, я эгоист. И на счастье других людей мне в большой степени плевать.

— Тогда я поступил правильно, — тихо, но упрямо отозвался Пол. — И что бы ты ни говорил, меня не переубедишь.

Сунув руки в карманы, Рольф побрел к воде. Он долго стоял спиной к Полу, не двигаясь. Пол подошел и встал рядом, вынуждая Рольфа высказаться до конца.

— Ты понимаешь, не правда ли, что я не в состоянии сделать то, о чем ты просишь? Кое-что не подлежит спасению. Если эти слова неприменимы к человеческим жизням, то уж во всяком случае применимы к разваливающемуся бизнесу. — Он положил руку на плечо Пола, но жест вышел нарочитым, и он убрал руку. — Знаю, я перед тобой в долгу. И я помогу тебе чем смогу. Дам денег. Предоставлю в твое распоряжение летний дом на побережье — привози свою любовницу когда хочешь. Сообщу тебе телефон лучшей проститутки в мире, которая, кстати, живет в Лондоне. Но этого я не могу сделать. Я недостаточно силен. Ты просишь невозможного.

— Все, чего я прошу, донести мое предложение до руководства — пусть они пересмотрят свои подходы…

— Мне заранее известно, что они скажут. Пол, речь идет не о том, чтобы вытащить человека из воды. Речь идет о куда более мощной стихии. О рынке. Который тоже бывает безжалостным и разрушительным. Ты ведь веришь в рынок? Ты и твоя партия? Значит, вы должны быть честны с людьми. Вы должны заставить их осознать, что порою рынок засасывает людей на дно, а потом вышвыривает их безжизненные тела на берег, и с этим ни ты, ни кто-либо другой ничего не в силах поделать. Не лгите им. Не поощряйте их веру в то, что можно сидеть на двух стульях.

И тут позади них, вдалеке, раздался шум двигателя; рокот приближался. Они оглянулись, и Пол, как и накануне вечером, увидел в небе черную точку, постепенно увеличивающуюся. Рольф посмотрел на часы, удовлетворенно кивнул:

— Десять тридцать. Ни на минуту не опоздал. Вперед, Пол, помашешь мне на прощанье, если захочешь.

Рольф побежал к вертолету, приземлявшемуся на пляже, к восторгу туристов. Они пялились на солидного некрасивого человека в темном, сшитом на заказ, костюме, который бежал по песку с кейсом в одной руке и ботинками в другой; за ним вплотную следовал Пол. Кое-кто даже принялся фотографировать.

Прощались они, надрывно крича.

— Чудесно было снова встретиться, Пол, — орал Рольф. От ветра, поднимаемого вертолетом, у него волосы встали дыбом. — И снова увидеть это место. Спасибо, что приехал. И давай в следующий раз встретимся не через двадцать лет, но пораньше, а?

— Давай.

— Прости, — продолжил Рольф. — Прости, что не смог выполнить твою просьбу. Но не волнуйся. Ситуация в итоге разрешится сама собой.

— Надеюсь.

— Я в этом не сомневаюсь. Правда, меня больше тревожит другая ситуация, твоя личная.

— Все под контролем. Не беспокойся. Закинув кейс в кабину, Рольф протянул руки к Полу. Они впопыхах обнялись. Рольф уже хотел забраться в вертолет, но передумал и приложил губы к уху Пола:

— Послушай, Пол… редкая женщина согласится

навеки остаться любовницей. Ты человек не жестокий, поэтому запомни: им очень неуютно в этой роли. Настолько, что одна из моих покончила с собой. — Затем очень не по-немецки он расцеловал Пола в обе щеки. — Я по-прежнему не уверен, прав ли ты был, спасая меня.

После чего в суматохе, грохоте, поднимая фонтаны песка, коловшего Полу глаза, вертолет взмыл в небо и пропал, а с ним и Рольф Бауман.

15

Окна на седьмом этаже башни, в офисе, где работал Бенжамен, выходили на площадь Св. Филипа. Вот уже десять лет Бенжамен, сидя за одним и тем же столом, не уставал радоваться виду из окна: серой панораме города, который он по-прежнему любил несмотря на то, что порою его обуревала страстная мечта сбежать отсюда. Но сегодня Бенжамен не любовался городским пейзажем. Во второй раз он взял со стола книгу, перечел, не веря глазам своим, последнюю фразу, и том выпал у него из рук.

Был обеденный перерыв, и Бенжамен запасся большим стаканом мокко из «Республики кофе», смехотворно дорогой брынзой и черной оливковой чабаттой из нового бутербродного магазинчика в пассаже «Пикадилли». В биографии Фрэнсиса Рипера, лежавшей открытой на столе, Бенжамен успел добраться до страницы 567. Дуг требовал рецензию самое позднее к концу недели, поэтому чтение было просто необходимо закончить сегодня. Читая, Бенжамен старательно делал пометки.

Заполучив дневники поэта, биограф Рипера щедро сдобрил свое повествование цитатами из этого оригинального источника. Дневники содержали массу подробностей (которым, можно сказать, не было ни конца ни края), а издатели не слишком усердствовали, редактируя текст. К 550-й странице биограф дошел лишь до 1974 года, в книге оставалось еще добрых двести страниц. Но Бенжамен уже ухватил суть: наиболее выдающийся и продуктивный период в творчестве Рипера завершился тридцатью годами ранее; в семидесятые он не написал ничего значительного (если не считать многословного дневника) и — будучи в эти годы сексуально инертным — пал жертвой похотливых фантазий и наваждений самого утомительного и мрачного пошиба. Перечисление убогих не-встреч (долгое преследование компании строителей по улицам пригорода; едва начавшиеся и в панике отвергнутые прикосновения в общественных туалетах) становилось откровенно скучным.

В ту пору Фрэнсис Рипер существовал исключительно на доходы от редких выступлений в школах и университетах либо случайных наездов в глухие форпосты Британского совета — куда-нибудь в Бухарест или Дрезден. 7 марта 1974 года он читал стихи в школе «Кинг-Уильямс». Среди публики тогда находился и Бенжамен. Открыв книгу впервые, он нашел в указателе название своей школы, но забегать вперед не захотел, предполагая, впрочем, что визит к школьникам упомянут в биографии лишь мимоходом. Вот почему он был глубоко потрясен, когда добрался до описания посещения Рипером «Кинг-Уильямса».

Вот почему он выронил книгу из рук, перечитав этот эпизод, и пошатываясь вышел из офиса, ничего не сказав ни коллегам, ни Джуди, сидевшей за столиком в приемной. Джуди глянула на него исподлобья, но не догадалась — да и откуда ей было догадаться? — что самые основы жизни Бенжамена были только что развеяны в прах.

Бенжамена вынесло прямиком на проезжую часть, откуда его прогнал нестройный хор сердитых автомобильных гудков; тогда он побрел, словно в трансе, по тротуару площади Св. Филипа, едва замечая заголовки в «Ивнинг мейл», выложенной на видном месте в газетных киосках: «Сделка века! Непобедимый „Феникс“ спасает Лонгбридж». Какое ему было дело до того, что к десяткам тысяч чужих людей вернулись надежда и смысл жизни, когда у него все это в одночасье нахрапом отняли?