Круг замкнулся
Шрифт:
— Правда? Где же ты мог его видеть?
— В зеркале. Дважды.
Вернулась официантка, чтобы принять заказ, и Рольф взялся за важное дело — выбор еды, а попутно еще за одно, даже более важное, — флирт с официанткой. Не прошло и пяти минут, как он выяснил, что девушка учится в университете в Ольберге на биологическом факультете, что в прошлом году она все лето провела в Соединенных Штатах, что у нее есть два брата, а бойфренда, напротив, не имеется, что она поддерживает себя в форме, занимаясь йогой три раза в неделю, а группу «Радиохед» считает перехваленной. В промежутках между расспросами официантка убедила их попробовать
Когда они хорошенько напились и хорошенько наелись, Рольф сказал:
— Бытует мнение, что мужчина — это всего лишь дефективная женщина. Имеются у тебя соображения на сей счет?
— Я не знаком с историей вопроса, — поморщился Пол.
— На это можно взглянуть с биологической точки зрения, — продолжил Рольф. — Наличие у– хромосомы — само по себе признак дефективности. Но вовсе не обязательно залезать в научные дебри. Достаточно здравого смысла. Взять, к примеру, нашу официантку.
— Лизу.
— Лиза? Ее так зовут? Она нам представилась?
— И не раз.
— Ладно. Посмотри на нее: стучит каблучками по лестнице вверх-вниз и мила со всеми без особых усилий. Сколько ей — двадцать два, двадцать три? И какими глазами мы смотрим ей вслед! Но что нам о ней известно? Только то, что она молода и у нее такое тело, которого мы оба вожделеем. И больше ничего. Она может быть серийной убийцей, откуда нам знать. И однако любой из нас, выпив еще парочку коктейлей, рискнет своей семьей, если она пригласит его к себе домой. Разве нет? Эта патология присуща всему мужскому полу. Мы не способны к верности, у нас отсутствует гнездовой инстинкт — мы не обладаем ни единым здоровым природным свойством, с которыми женщины рождаются. Мы дефективны. Мужчина — лишь испорченная женщина. Все просто.
— При всем моем уважении, — ответил Пол, — ты несешь чушь. Во-первых, зачем ей приглашать кого-то из нас к себе? Для нее мы — старичье.
— Ты говоришь так, а сам завоевал сердце — насколько я понял — двадцатилетней красавицы. Значит, такое случается.
— Это совсем другое дело. То, что происходит между мной и Мальвиной, развивалось исподволь. А прошлым вечером просто разразился кризис.
Рольф тихонько рассмеялся:
— Кризис еще и не начинался, Пол. Его еще и близко нет.
— Знаю, это может попасть в газеты. Уже чуть не попало. Но я смогу урегулировать эту проблему…
— Я не о том, — перебил Рольф. — Газеты — это все ерунда. Сущая ерунда. — Распробовав коктейль, они перешли на бренди, и Рольф смотрел, как колышется охряная жидкость в колоколообразном бокале, а на лице его сгущалась печаль. — Кстати, о кризисах, — встряхнулся он с видимым усилием, — не пора ли нам поговорить о деле? А то я тут весь вечер просижу, тщетно дожидаясь, пока ты скажешь, чего ты от меня хочешь.
— С чего ты решил, что я от тебя чего-то хочу?
— Не для того ты связался со мной на этой неделе, чтобы предаться воспоминаниям, Пол. Поверь, я кое-что знаю о человеческой натуре. Последнее, что я сказал тебе тогда, двадцать три года назад, — формулировку точно не помню; может, ты помнишь, —
Пол отвернулся, избегая встречаться с ним глазами. Но Рольф упорно продолжал:
— Я не в претензии. Я бы не приехал сюда, если бы не хотел тебе помочь. Но не уверен, смогу ли.
— Тогда не обсудить ли нам… — пробормотал Пол, запнулся и начал снова: — Не… обсудить ли нам кое-какие варианты? Видишь ли… дело в том, что в партии на меня стали косо посматривать, и я был не очень активен на лонгбриджском направлении, потому что занимался другими вещами. И было бы замечательно, если бы я смог доказать им, так или иначе, что я… владею ситуацией.
— А эти «косые взгляды», они имеют какое-нибудь отношение к твоему медийному консультанту?
— Возможно.
— Что ж, Пол, всегда лучше высказываться напрямик. Таким образом мы экономим кучу времени. А теперь говори, чего ты хочешь. Не стесняйся. Говори все как есть.
— Ладно. — Пол поставил бокал с бренди на стол и сцепил ладони чуть ли не в молитвенном жесте. Снизу, из бара, до них докатился взрыв гортанного хохота. Пол переждал, пока стихнет шум. — Вы не должны продавать «Ровер». «БМВ» не нужно этого делать. Нужно другое: вложиться в лонгбриджский завод и раскрутить его.
Рольф, похоже, был искренне ошарашен, впервые за вечер.
— Но то, что ты предлагаешь, Пол, — скорее даже настаиваешь, — беспардонно противоречит политике вашего правительства. Поправь меня, если я ошибаюсь. Когда «Алхимия и партнеры» отозвали заявку, мы вступили в переговоры с другим покупателем — консорциумом «Феникс». Переговоры идут успешно. И ваш мистер Байерс поддерживает «Феникс». Он подтвердил это в разговоре со мной сегодня днем.
— Все верно. Но по моим сведениям, «Фениксу» не дадут шанса.
— И откуда у тебя такие сведения? Из газет, полагаю.
— В основном, — вынужден был признать Пол.
— Уф, известно же, что нельзя верить всему, что пишут в газетах.
— То есть, вы рассматриваете заявку «Феникса»?
— А какая у нас альтернатива? Уволить тысячи рабочих и настроить против себя общественное мнение? Это стало бы пиаровской катастрофой.
— Есть куда более простое решение. Оставаться в Лонгбридже.
Рольф коротко рассмеялся и помотал головой:
— И терять миллионы фунтов еженедельно?
— Ваши убытки далеко не столь велики. Считать можно по-разному, все дело в бухгалтерских методиках.
То ли Пол попал в точку, то ли его собеседника впечатлили неожиданный пыл и прямодушие, с которыми он отстаивал свою идею, но Рольф примолк. Казалось, он всерьез задумался над предложением Пола. А подумав, сказал:
— Хорошо, давай проясним ситуацию. Ты хочешь, чтобы я убедил руководство изменить решение, — развернуться на сто восемьдесят градусов, точнее говоря, — и тогда ты, вернувшись домой и сообщив новость своему мистеру Блэру, предстанешь национальным героем. Человеком, который спас Лонгбридж.