Круги по воде
Шрифт:
– Неужели вы не верите слову государя? – изумлённо спросил парламентёр.
Графиня улыбнулась.
– Мне известен государь. Но, говорят, он умер. Нынешнего, которого зовут Филипп, я видела, когда он был ещё несмышлёным мальчишкой. Не знаю, что из него выросло, но мы не можем доверять слухам. И посланцам, которые не внушают нам доверия.
И наклонилась вперёд, глядя на барона глазами хищной птицы:
– Я знаю вас, барон Эверт. Вы изменили своему господину. Скажите спасибо, что вы здесь как парламентёр, а то я приказала бы отрубить вам голову и выставить её на городской стене!
Барон огляделся. Собрание смотрело недобро. Многие начали толкаться и переглядываться.
– Можем мы надеяться, что ваше решение изменится?
– Нет, – отрезала графиня. – И передайте вашему господину, что я, графиня Амелия, вдова графа Симона, не позволю вам войти в город, пока на это не будет наша воля, и воля собравшихся здесь людей!
– Хорошо, - сказал барон Эверт. – Вы не хотите продать нам продовольствие. Вы не хотите оказать помощь нашим людям. Но когда сюда подойдёт армия Великого герцога, смотрите, как бы вам не пришлось отдать всё даром. И оказывать помощь уже своим раненым. Наилучшие пожелания, госпожа графиня, надеюсь, ваши родные и близкие в добром здравии. Прощайте. Желаю вам удачи, господа. Мы уходим.
С этими словами барон Эверт поклонился, и, развернувшись, в сопровождении трубача вышел из зала.
Глава 12
– Как он сказал? – переспросил Леонел. – Войско Великого герцога?
Он нахмурился и принялся ходить из конца в конец расстеленного на полу его комнаты дорогого ковра, оставляя мокрые следы босых ног. У стены курилась лёгким парком остывающая медная ванна.
Граф Ноэль поспешно отступил, подбирая ноги. Леонел резко остановился. Помотал головой, разбрызгивая воду с мокрых волос.
– И что там было ещё, в вашей голубиной почте?
Ноэль опять развернул тонкий листок.
– Моя дорогая тётушка пишет разные не слишком интересные подробности. Должно быть, она скучает по обществу. Раньше она была равнодушна ко всяким мелочам.
– Что такое?
– Ну вот, она говорит, со стен видно, что в лагере герцога много девиц. А ещё, что этот наш бывший друг, которого вы знаете, выглядит изрядным франтом. Щеголяет в новеньком кафтане, нацепил на себя перстень с рубином, да ещё и осмелился интересоваться здоровьем её родных и близких! Можете себе представить? Каков наглец!
– Здоровьем близких, говорит? – переспросил Леонел, широко раскрывая глаза и глядя на графа.
– Действительно, наглец. – И, плотнее запахиваясь в промокшую простыню, сказал:
– Прикажите послать за комендантом. Я собираю совет.
– Ну, наконец-то! – Герцог сердито посмотрел на своего посланца. – Сколько можно было ждать?
Барон покаянно опустил голову, разведя руками:
– Я виноват, мой господин. Эти горожане оказались действительно тупоголовыми, как вы и говорили. Они не пожелали нас выслушать до конца. Они не собираются впустить ни наше войско, ни его предводителей. Даже королевское слово ничего не значит для них.
– Ничего не значит, говорят? – Герцог подскочил в кресле. – А что говорит графиня Амелия?
– Графиня Амелия пожилая женщина, и постоянно оглядывается на своих советников. Такое впечатление, что эти горожане приобрели большое влияние на несчастную вдову.
– Надо же, – удивлённо выговорил Анри, - а ведь какая была дама. Типичная стерва, надо сказать.
– И это ещё не всё, мой господин. Готовится договор, который гильдии собираются заключить с нашим государем. Они хотят новый торговый договор на выгодных условиях. Только тогда пойдёт речь о том, чтобы впустить нас.
– Ах, вот как! – выкрикнул герцог, вскакивая и подбегая к барону. – Вот как!
И, ухватив того за кружева на шее, потряс в бешенстве:
– Никогда! Никогда они этого не получат!
Герцог заметался по палатке. Барон, не поправляя ворот, наблюдал за его перемещениями.
– Вы знаете, сколько королевскому дому пришлось воевать с южными городами за то, чтобы установить хотя бы эти условия для торговли? Они не хотели платить налогов вообще!
– Должно быть, они решили воспользоваться благоприятным случаем, – заметил барон.
Анри зарычал. Сделал ещё круг по палатке. Упал в кресло и сказал, задыхаясь:
– Никаких договоров. Мы возьмём этот город.
Войско сходило на берег. В такт тяжёлым шагам в походных сапогах тряслись толстые доски причала. Сошедшие по мосткам на берег хорошо вооружённые люди выстраивались в неровные шеренги на плотном песке. Местные жители, привыкшие было к неподвижному виду чужих кораблей, в ужасе разбежались кто куда.
Когда последний человек сошёл на берег, командиры прошли вдоль рядов, оглядывая и оправляя строй. Прозвучал звонкий голос трубы, и разнёс чистый серебряный звук далеко по воде и над берегом, вдоль песчаного залива, окаймлённого покрытыми густым лесом холмами.
Вскоре берег опустел. Когда, далеко не сразу, самые храбрые из местных решились выйти на берег, они увидели лишь утоптанный песок. Причал опустел. Корабли, стоявшие здесь достаточно долго, чтобы к ним успели привыкнуть, ушли, пройдя мимо острого края южного мыса, вдававшегося далеко в море.
Барон Эверт вошёл в свою палатку, бросив на ходу перчатки мальчишке:
– Почистишь.
– Уселся на раскладной стульчик, и вытянул ноги. – Сапоги тоже.
Спросил расположившегося на полу капрала, чинившего уздечку:
– Где Мадлен?
– Это та девица, которую привезли сегодня? – ответил капрал, не поднимая головы, - Вон там, за ширмочкой. Красоту наводит. Сколько мы ей воды натаскали, мой конь столько не выпьет.
– Женщина не лошадь, - наставительно сказал барон. – Ей нужно больше.
Капрал засмеялся. Мальчишка зыркнул исподлобья на барона и занялся перчатками.
– Эй, малый, сходи-ка, принеси дратву, - сказал капрал, - она у палатки лежит.
И, когда тот вышел, сказал:
– Не нравится мне наш малец. Что-то взгляд у него недобрый в последнее время.