Круги по воде
Шрифт:
Сказал задумчиво:
– Конечно, королю полагается быть более величественным и суровым, чем модным. Но должен же кто-то подавать пример хорошего вкуса.
Пригладил кружева на шее. Посмотрел, и снова расправил, уложив только ему видными складочками. Наконец оторвался от созерцания своей особы, и посмотрел на молодого человека, примостившегося возле зеркала:
– Что ты там строишь мне глазки, любезный?
Мишель, розовея, вытянул из-за спины и показал красиво перевязанный ленточкой свиток плотной бумаги:
– Ваша речь, Ваше величество. – И скромно потупился, поморгав длинными ресницами.
– Какая ещё речь, - недовольно поморщился Филипп, малодушно надеясь, что сегодня эта чаша обойдёт его стороной.
Секретарь, стоящий поодаль - дальше он не смог протолкнуться сквозь подхалимов - вытянул шею и подал голос:
– Речь, которую Вы всемилостивейше поручили подготовить, Ваше величество. Речь для собрания в парламенте. Оно состоится сегодня, Вы велели напомнить, Ваше величество.
И с ненавистью взглянул на голубоглазого молодчика, так ловко втёршегося в доверие его господина. Он ни на мгновение не верил, что красавчик сам написал всё это.
Филипп мысленно застонал. Отогнал нелепую мысль, что, если кто-то написал речь, пусть бы он и шёл на эту экзекуцию.
– Хорошо, милейший.
И глубоко вздохнул:
– Тяжелы заботы о государстве, но необходимы.
– Да, и припиши ещё кое-что, - Гаррет, спохватившись, потёр лоб, собираясь с мыслями.
Секретарь терпеливо ждал. Письмо писалось уже довольно долго, а его господин всё никак не мог закончить, вспоминая и вспоминая новые слова для оставленной дома дорогой жены.
Гаррет вздохнул. Наконец сказал:
– Просто напиши, что я думаю о ней. И скучаю. Нет, это не пиши.
Фидо тщательно выписал последние буквы. Герцог наклонился, взял у него перо, и написал своё имя в конце густо исписанного листа.
– Отправишь тотчас же.
Секретарь склонил голову вслед уходящему господину. Перевёл взгляд на письмо. И, прежде чем сложить его, тихонько провёл рукой над изящно выписанным именем госпожи. Он знал, что это чувство невозможно. Более того, глупо и опасно. Но ничего не мог с этим поделать. Она была как змея, забравшаяся в постель и пригревшаяся на груди. Это была единственная женщина, для которой он ничего бы не пожалел, если бы только она бы захотела это принять. И он знал, что она никогда не захочет.
Он принялся неторопливо складывать листок, отгоняя от себя мысли об Эльвире. Подумал о визите нежданных гостей, к чему он привёл, и чему ещё может их привести. Вспомнил разговор с человеком, назвавшим себя братом хозяйки.
Они шли к комнате для гостей, где он уже велел слугам разместить маленькую свиту барона. Никого не было рядом, и он знал, что это место недоступно для досужих ушей. Барон Эверт, как его называли, молчал, глядя рассеянным взглядом перед собой, и ему пришлось начать самому.
– Вы говорили, что у вас есть сведения о моём брате Теренсе, - Фидо старался говорить деловым тоном, но голос предательски дрогнул.
Тот, очнувшись, взглянул на секретаря.
– Я обещал вам рассказать о нём. Расскажу, что знаю.
Фидо слушал, наклонив голову и глядя себе под ноги. Кое-что он знал сам, о многом догадывался. Но то, что услышал потом, потрясло его.
– Этого не может быть, - произнёс он, поднимая глаза и встретив взгляд собеседника. – Мой брат не мог предать своего господина Леонела. Он не мог помогать людям, желающим его смерти. Он никогда бы на это не пошёл.
– Я думаю, он был обманут, или сам обманулся, - мягко ответил барон. – Но он понял свою ошибку, хотя и слишком поздно.
– И решил исправить ценой своей жизни? – горько спросил секретарь.
Они помолчали.
Наконец Фидо сказал своим обычным сухим тоном:
– Окажите мне услугу, любезный господин барон. Назовите мне имя убийцы.
Тот вздохнул. Посмотрел искоса на собеседника.
– Эту услугу я вам оказать не могу. Если я сделаю это, мне придётся рассказать вам слишком многое из того, о чём я не хотел бы говорить. Это касается не только меня, но и других людей, которых мне не хотелось бы поставить в неловкое положение.
– Я мог бы в ответ рассказать вам кое-что, господин барон. Информацию за информацию.
– Я слушаю.
– Вам ведь интересно, кто были те четверо, что пытались напасть на вас?
Барон пренебрежительно махнул рукой.
– У меня много врагов.
– У вас может быть много недоброжелателей, но настоящий враг вам неизвестен. Могу сказать, что, не представляй вы сейчас интереса для моих господ и для меня лично, вы уже теперь были бы мертвы.
И, отвечая на быстрый взгляд, кивнул:
– Да. Мне поручили убить вас.
– Почему же я до сих пор жив?
Секретарь хмыкнул.
– Вспомните охранника тюрьмы маленького городка, где вы сидели не так давно? Кажется, он хотел вас прикончить? Рассказать вам ещё о некоторых вещах? Вы удивительно везучи, господин барон. Но сейчас ничто не мешает мне это сделать.
– Это моя любезная сестрица велела вам? Как мило с её стороны. Так по родственному.
– Госпожа герцогиня тут не причём, - немного поспешно ответил Фидо.
Тот усмехнулся, глядя на потолок.
– И что теперь? Вы продолжите свои попытки, мой дорогой Федерик?
– Это зависит от того, что вы ответите на заданный мной вопрос.
Барон остановился, и, глядя в глаза Фидо, сказал:
– Я не могу открыть вам всего, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Но вы можете не беспокоится об убийце своего брата. Он уже мёртв, и убил его я.
– Он мёртв? – глухо спросил тот. – Это точно?
– Я видел его мёртвым так близко, как вас сейчас. Я сделал это, защищаясь, но ваш брат давно отомщён.