Круглая Радуга
Шрифт:
– О, по любому, знаете ли. То есть, никто ж не будет стоять над головой с журналом, понимаете, вести запись, как всё идёт.
– Ну, это как сказать. Вы же слышали? Вы не заметили некую...
– Горячность.
– Зацикленность. Не знаю, может Пойнтсмен теряет хватку.– Звучит тут как у Джеймса Мэйсона: «Тэ(х)ряет х(у)ватку».
Теперь они смотрят друг на друга, отрывочные ночные ландшафты Марстонских приютов для животных и запаркованных автомобилей затемнённо плавают сливаясь позади каждого из лиц. Ветер несёт запахи морской воды, пляжа, бензина. Отдалённое радио настроенное на волну Программы Объединённых Сил передаёт Сэнди Макферсона за Органом.
– О, да мы все... – начинает Спонтун, но оставляет незаконченным.
– Вот и пришли.
Ярко освещённый офис увешан малиново-губыми, ножко-сосисочными настенными плакатами Девушки Петти. Кофеварка шипит в углу. Тут же запах прогорклой ваксы для обуви. Капрал сидит, забросив ноги на стол, углублён в чтение книги комикса Американская Зайка.
– Слотроп,– в ответ на вопрос Мафиджа,– да, да, Янки в этом, в костюме свиньи. Ну приходит-уходит постоянно. Совершенно сдвинутый. А вы что за контора, M.I. 6 или как там?
– Нам не положено это обсуждать,– уточняет Спонтун. Малость представляет себя Найландом Смитом, Спонтун этот самый.– Вам известно, где мы можем найти генерала Виверна?
– В такое время ночи? На свалке спирта, скорее всего. Идите вдоль путей, туда, где шумят. Если б не дежурство, я б сам уже там был.
– Костюм свиньи,– хмурится Мафидж.
– Большой блин костюм свиньи, розовый, и синий, клянусь,– отвечает Капрал.– Сразу узнаете, как увидите. Сигареты не найдётся у кого-нибудь, джентльмены, случайно?
Звуки гулеванья докатываются до них, пока топают вдоль путей, мимо сцепок пустых платформ и железнодорожных цистерн. «Свалка спирта».
– Горючее для их Нацистких ракет, мне говорили. Когда те у них вообще взлетали.
Под холодным зонтом голых электроламп сбилась толпа Армейского персонала, Американских моряков, девушек ФАВСЗ, и Германских fr"aulein'нок. Братаются, все для одного, бесстыдно, среди шума, который перерастает, когда Мафидж и Спонтун достигают края сборища, в песню, а в центре, с добрячей стопкой, каждая рука охватывает улыбчиво расхристанную кралю, раскраснелое лицо апоплектично полиловело под этим освещением, всё тот же самый Генерал Виверн, которого мы встречали в офисе Пойнтсмена ещё в Доме-Двенадцать. Из железнодорожной цистерны, чьё содержимое, этиловый спирт, раствор 75%, оповещается кричаще белым трафаретом на её стенке, торчат тут и там краны, под которые подставляется и отводится невероятное количество кружек, фарфоровых чашек, кофеварок, мусорных вёдер и прочих ёмкостей. Укулеле, казу, губные гармошки и на ходу изобретённые, всех не перечесть, железные стучалки аккомпанируют песне, передающей невинный салют Послевойне, надежде на близкий конец дефицитов, конец Строгой Экономии:
Вот и пришло—
Обжираловки время!
Обжираловки время!
Пора залезать в морозилку—
О, да, наконец
Обжираловки время,
Обжираловки время,
А как пожуёщь, вернёшься ещё, ещё пожевать!
Ах, обжираловки время!
Не ново оно, но всегда грандиозно,
Обжираловки время,
Так жуй, сколько влезет, жууууй!
Следующий куплет солдаты и матросы вместе восемь тактов, девушки последующие столько же, генерал Виверн ещё восемь за ними, и tutti её допевают. Затем вступают укелеле и казу и всё прочее, чтобы любой и каждый пустился в пляс, чёрные шейные платки плещут вокруг, словно усы эпилептичных негодяев, изысканные сеточки для волос послабляются, выпуская из-под паутинки локоны тугих завитушек, подолы платьев вздёрнуты показать коленки и края чулков с довоенным кружевом Клуни, хрупкое порхание дымчатых крыльев летучей мыши тут под белым электричеством… в заключительном припеве парни хороводят по часовой стрелке, девушки против часовой, ансамбль раскручивается узором розы, из гущи которого распущено хмыкающий пьянчуга генерал Виверн, бокал над головой, приподнят кратко, как вставшая торчком тычинка.
Почти единственный кто в этом не участвует, помимо двух подкрадывающихся хирургов, Моряк Бодайн, которого мы оставили, если припомнишь, за шалостями в ванне жилища Кислоты Бумера в Берлине. Сегодня в безукоризненном парадно-белом, строголикий и трезвый, он утомлённо бродит среди гуляк, густая поросль волос из-под манжет джемпера и в V-разрезе под шеей, растущие столь изобильно, что на прошлой неделе он отпугнул и потерял поставщика прямиком из Китай-Бирма-Индийского Театра Военных Действий с почти тонной марухи, который по ошибке принял его за морской вариант легендарного йети, он же отвратный снежный человек. Для возмещения профуканного в тот раз, Бодайн в эту ночь устраивает Первый Международный Бой на Чвырлах, между Авери Пёрфлом, сослуживцем из его корабельной команды, и Английским Коммадосом по имени Сент-Джон Бладери. «Делайте ставки, да да, ставки поровну 50/50»,– объявляет обходительный крупье Бодвайн, пропихиваясь меж тел столпившихся, многим из которых далеко до вертикальности, с пачкой оккупационных сертификатов зажатой в одной из мохнатых рук. Другою, время от времени, он подтягивает из-за спины квадрат большого отложного воротника своего джемпера, чтобы туда высморкаться, люверсы вдоль края его тельняшки моргают, электрические лампочки пляшут над головой от поднятого им шквала, его персональные несколько теней мечутся во все стороны и сливаются с остальными.
– Приветики, кореш, опиата надо?– крохотные красные глазки в широченном розовом пудинге лица, и алчная улыбка. Это Альберт Криптон, старший санитар корабля США Джон Е. Бэдас, который тут же добывает из потайного кармана джемпера стеклянный флакончик полный белых таблеток.– Кодеин. Джексон, прекрасно—держи.
Бодайн неудержимо чихнул и утирает сопли рукавом,– Только не для ёбаной простуды, Криптон. Спасибо. Ты видел Авери?
– Он в прекрасной форме. Заканчивал предстартовый разогрев в пизде раком, когда я на них наткнулся.
– Слышь, старина,– начинает предприимчивая морская душа. Текст расшифровывается в 3 унции кокаина. Бодвайн кончает парой смятых примечаний.– В полночь, если можешь. Скажи ему, встретимся у Пуци после боя.
– Замётано. Ты возле казарм прошвырнулся?– Похоже вернувшиеся с театра в КБИ собираются там для мрамор игр шариками опиума. Можешь зашибать сотнями, если рука набита. Санитар Криптон прячет деньги в карман и оставляет Бодвайна покручивать большим пальцем в раздумьи на эту тему, движется дальше, где вдоволь чего полапать, останавливается хлебнуть из снарядной гильзы хлебного спирта с виноградным соком, не прекращая сбыта кодеина в таблетках. У него случается краткий прокол паранойи, когда появляются пара ВэПэшников в красных шапках, поглаживая свои членодубинки и поглядывая на него, как ему представляется, многозначительными взглядами. Он отскальзывает в ночь, сматывается на виражах через тёмное небо. Успокаивает его патентованная микстура известная как Блюз Криптона, после чего следует головокружительный переход в диспансер, не без моментов глубокой отключки внимания.
Внутри, его поставщик, Фармацевт Бёрдбери, дирижирует заключительным актом LaForzadelDestino с треском льющейся от Радио Люксембург, а заодно и подпевает. Рот его защёлкивается, когда Криптом врулил в помещение. Вместе с ним нечто похожее на гигантскую, разноцветную свинью, плюшевая опушка её одеяния тут и там зализана в обратную сторону, что расширяет доступный спектр расцветки: « Микрограмм»,– Криптон драматично потрясает головой,– «всё правильно, микрограмм, а не миллиграмм. Бёрдбери дай мне чего-нибудь, у меня передозняк».