Круглая Радуга
Шрифт:
Ну как будто ты не знал, когда уж кажется всему каюк, Провидение вставляет краткое— стататата! Огоньки отключаются, оставив угасающий красный отсвет на бритых щеках и подбородках двух операторов, что скрючились перед распадающимся девушками, конвульсии соленоида смолкают, хромированный шар, освобождён, скатывается, с душевной травмой, к утешению от своих друзей.
– И они все такие?
– Ох, и поимели ж меня,– стонет Альфонсо Трейси.
– Раз на раз не приходится,– утешает Бленд, а у нас тут реприза «Светлые Дни для Чёрного Рынка» Герхарда фон Гёля, с поправкой на время, место и цвет:
Всег-да привалит—ещё доллар,
Не так, то эдак, да!
Поменьше надо спать,
Про-снись, с росою на траве,
И сможешь жопу им порвать—
С той пира-ми-дой, где глаз натянут,
Слышь, парнишь,
С подмигом он тебе поёт: «Не ссы! Насквозь ты всё проссышь!»
Желание есть, так и путь найдётся,
Смотри не упусти,
Мозгами шевели-крути,
И где только придётся
Сгреби ещё хоть доллар,
Неважно: решкой иль орлом,
Пока Война при напролом
Давай вперёд, за долларом,
За долларом!
Все запасные игроки в обвисших штанах, пехотинцы в хаки, остепенившиеся девушки канкана, красотки в купальниках и, сверх того, ковбои и Индейцы табачных лавок, гуглоглазые негры, пацаны-яблококрады, светские львы и кино-королевы, карточные шулера, клоуны, косоглазые алкаши-столбохваты, ассы лётчики, капитаны катеров, белые охотники на сафари и Негроидные обезьяны, толстяки, шеф-повара в шеф-поварских шапках, Еврейские ростовщики, горцы с самогонными бутылями, книги-комиксы про котов собак и мышей, боксёры и альпинисты, радиозвёзды, карлики, цирковые уродцы, железнодорожные бродяги, танцоры марафонов, свинг оркестры, участники вечеринок высших кругов, скаковые лошади и жокеи, платные партнёры танцев, шофёры Индианополиса, моряки на берегу и сёрфингистки в юбках хула, жилистые Олимпийские бегуны, богатеи с большими круглыми мешками помеченными знаком доллара, все запевают во втором общем куплете песни, все пинбол-автоматы мигают огоньками, основные цвета с кисловатым налётом, битки бьют, звонки звенят, монеты сыпятся из монетных ящиков самых разгорячённых, каждый звук и движение чётко на своём месте в сложном ансамбле.
Вне стен храма, представители Чикагской организации в засаде, играют в морру, пьют Канадские смеси из плоских серебряных баклажек, смазывают и чистят .38’е и вообще ведут себя самым отвратительным этническим образом, Папская непроглядность в каждой колючей складке и затенённой челюсти. Невозможно утверждать существуют ли где-то деревянные шкафы с папками наборов чертежей показывающих как именно все эти пинбол-автоматы были перенастроены—на умышленно симулированную хаотичность—или это случилось и впрямь случайно, сохранив, по крайней мере, нашу веру в Неисправность, как нечто всё ещё вне Их контроля… веру, что любая машина, по отдельности, просто напросто, по наивности, свихнулась, после тысяч ночей в придорожной забегаловке, Вайомингской грозы конца-света грянувшей на твою голову без шляпы, амфетаминов на автобусной остановке, табачного дыма царапающего под веками глаз, душегубных хватаний, когда как-то вырвался из круглый год беспросветного дерьма… довели ли игроки чужаки навеки, по отдельности, в одиночку, каждую из этих свихнувшихся машин? уж поверьте: они потели, пинали, орали, били наотмашь, теряли самообладание безвозвратно—единая Изменчивость, о которой ты и не слыхивал, общность не сознающая себя, умолчание, которое истории в энциклопедиях услужливо заполнили агентствами, инициалами, прочерками и пропусками, и те делают невозможным найти их снова… но в тот момент, из-за чрезмерно театральной суетни Гангстеров да Масонов, она сконцентрировалась тут, в задней части храма Маторгана, элегантный хаос с предназначением подмять мастерство купленного Блендом эксперта, Берта Фибеля с экспресса Серебряная Стрела.
Последний раз как мы встречали Фибеля, он зацеплял, тянул и попускал страховочный трос того Хорста Ахтфадена в его скалолазные дни, Фибель, который оставался внизу и довёл своего друга до Пенемюнде—довёл его до? а не кусок ли тут излишней паранойи, не вполне оправданной—ну называйте это Намёк На Причастность Бленда К Случаю С Ахтфаденом Тоже, если так нравится. Фибель работал на Сименс ещё в те времена, когда та была ещё частью треста Штинеса. Помимо своих инженерских обязанностей, он находил ещё время служить агентом по сбору информации для Штинеса. Тут по-прежнему остаётся в силе верность VereinigteStahlwerke, хотя Фибель теперь уже работал на заводе Дженерал Электрик в Питсфилде, Масачусетс. Наличие агента в Беркшире отвечает интересам Бленда, и угадай почему? Ага! присматривать за юношей Тайроном Слотропом, вот почему. Почти десять лет спустя после изначальной сделки, IG Farben всё ещё находит, что легче подрядить для наблюдения за юным Тайроном, снова-таки, Лайла Бленда.
Этот каменнолицый капустник Фибель просто гений по соленоидам с переключателями. Как вся эта машинерия «расклеилась», как тут говорят, грех даже задумываться и тратить временя попусту—он погружается в топологии и цветные кодировки, запах плавящейся канифоли наполняет бильярдные и салоны, Schnipsel здесь и там, пробормотал разок also или два и, не успели оглянуться, большая часть аппаратов работают. Можешь биться об заклад, радостных Масонов побольшало в Маторгане, Миссури.
В уплату за его доброе дело, Лайл Бленд, которому оно как-то вообще пофиг, принят в Масоны. Он находит хороший круг общения, всевозможные удобства для напоминания ему о его мужской сути, а также немало полезных деловых контактов. Кроме того, всё укрыто настолько же плотно, как и в том Деловом Консультационном Совете. Не-Масоны остаются весьма мало посвящёнными в Что Вообще Происходит, хотя время от времени что-нибудь да выскочит, покажет себя, хихикнет и запрыгнет обратно, оставив тебе мало подробностей, но много Жутких Подозрений. Ходит такая теория, будто США были и остались гигантским Масонским сговором под конечным контролем группы известной как Illuminati. Очень трудно продолжительное время смотреть в тот странный одинокий глаз венчающий пирамиду, что находится на любом долларе, и не начать верить в эту историю, мало-помалу. Слишком много анархистов Европы 19-го столетия—Бакунин, Прудон, Салверио Прискиа—были Масонами, чтобы это оставалось чистой случайностью. Любители глобального заговора, не все из которых Католики, могут рассчитывать на Масонов для пары хороших страшилок и бездн, когда ничто другое не срабатывает. Одной из лучших в классике Причудливых Масонских Историй остаётся та, где Доктор Ливингстон (livingstone? ну ещё бы) забрёл в местную деревню, даже и не в сердце, а в подсознании Самой Тёмной-Претёмной Африки, такое племя, в таком месте, видом не виданные, слыхом не слыханные: костры в тишине, непостижимые взгляды, Ливингстон подходит к вождю деревни и выдаёт ему высший знак Масонов—вождь этот знак распознаёт, отвечает на него, улыбка до ушей, и распоряжается предоставить всевозможную братскую гостеприимность белому пришельцу. Но вспомним, что Др. Ливингстон, как и Вернер фон Браун, родился вблизи Весеннего Равноденствия и должен был смотреть в лицо Миру с наиособеннейшей из особых точек Зодиака... Ну и не забывайте где эти Масонские Таинства вообще берут начало. (Сверьтесь с Ишмаелом Ридом. Он по этой теме натаскан круче, чем вы тут ещё кого встретите).
Мы должны никогда не забывать также знаменитого Миссурийского Масона Гарри Трумена: занимающего, благодаря смерти, должность в этом же самом Августе 1945, уперев свой контрольный палец на клитор Мисс Инолы Гэй, доводя её до превращения 100 000 жёлтеньких людей в то, что станет разреженным испарением вышкварок вморщенных в спёкшееся крошево их города на Острове Моря...
К тому времени как вступил Бленд, Масоны давно-давно дегенерировали уже просто в ещё один клуб бизнесменов. Право же, просто стыд. Бизнес всякого рода, на протяжении столетий, атрофировал определённые рецепторы чувств и области человеческого мозга, так что для большинства членов принимающих участие, нынешние ритуалы стали не более, а возможно и менее, чем пустой клоунадой. Не для всех из них, впрочем. Время от времени сталкиваешься с заскоком вспять из времён минувших. Лайл Бленд оказался одним из них.
Майя этих Масонских ритуалов очень, очень древняя. И в те давние дни она работала. Но время шло, и она начала применяться для показухи, для консолидации того, что было всего лишь мирской видимостью власти, она начала утрачивать свою крутость. Однако слова, жесты, действия более-менее точно блюлись на протяжении тысячелетий, при всей угрюмой рационализации Мира, так что магия всё ещё тут, хоть и подспудно, ей нужно лишь прикоснуться к правильно направленной голове, чтобы снова заявить о себе.
Бленд обнаружил, что возвращаясь к себе домой в Бикон Хилл поздно ночью после собраний, он не может заснуть. Ляжет на диване в своём кабинете, не думая ни о чём таком особенном, и вдруг резко вскинется, сердце бьётся чуть не выскочит, и он знает, что только что побывал где-то, но без понятия что происходило в этот отрезок времени. Старые часы Американская Империя бьют в гулкой прихожей. Зеркало Жирандол, переходившее от поколения к поколению Блендов, накапливая образы в ртутный общий фонд, куда Бленд страшился заглядывать. В другой комнате его жена, с её варикозом и религиозностью, постанывает во сне. Что это с ним творится?