Крушение мировой революции. Брестский мир
Шрифт:
Советские делегаты тянули время, бесконечно настаивая на перенесении переговоров в Стокгольм, и немцам вскоре стало ясно, что самим переговорам Троцкий не придавал «никакого значения», что его интересовала пропаганда большевистской программы мира, причем тон его «с каждым днем становился все агрессивнее» [74] . Этому было, разумеется, свое объяснение: все усиливающаяся (как по крайней мере казалось революционерам) волна беспорядков в Германии и особенно в Австрии, где катастрофически обстояло дело с продовольствием. Забастовочное движение, вызванное сокращением рациона муки и медленным темпом мирных переговоров в Бресте, охватило Вену и окрестности. Австрийские власти в полном отчаянии обратились за помощью к Германии, прося немцев «присылкой хлеба предотвратить революцию, которая иначе неизбежна». Но Германия сама была уже на грани голода, и 4 (17) января австрийская просьба о поддержке хлебом была отклонена [75] . Катастрофа казалась теперь неизбежной уже не только Чернину, но и Кюльману [76] . Правительство Австро-Венгрии было в панике [77] .
74
Гофман. Война упущенных возможностей, с. 179.
75
Германия, док. № 173 от 17 января по н. ст. 1918г. Тел. Кюльмана в МИД Германии.
76
В тот
В связи с тем, что местные большевики должны быть точно осведомлены окольным путем через «Интернационал» о внутреннем положении Австрии, такое положение создает почти непреодолимые препятствия для переговоров» (там же).
77
«Страх перед опасностью революции рос в руководящих кругах с каждым днем и на этой неделе достиг примерно того же уровня, что и прошлой весной. В своем испуге правительство не сделало ничего, чтобы сдержать действие большевистской пропаганды. Нельзя отделаться от впечатления, что оно совершенно не желает распознать опасности и воздействовать на Берлин. Внезапным для него было возникновение движения, связанного с сокращением рациона муки. Неожиданно и совершенно ошеломляюще началось забастовочное движение в Нижней Австрии, а вчера на улицах Вены состоялись шумные митинги с отдельными забастовками. Таким образом, страх перед всеобщей забастовкой очень велик, и здесь надеются на поставки хлеба из Германии для того, чтобы успокоить людей и выиграть время. Однако одного этого не достаточно, так как движение имеет политические причины, а хлебный паек это только внешний повод», — доносил в рапорте германскому канцлеру немецкий дипломат из Вены (там же, док. № 178 от 17 января по н. ст. 1918 г. Рапорт Веделя Гертлингу).
Однако в игре стран Четверного союза неожиданно появилась крупная козырная карта: выдвинув лозунг самоопределения народов, большевики создали препятствие, о которое споткнулась столь блистательно начатая брестская политика. Этим камнем преткновения стала независимая Украина, «единственное спасение», как назвал ее Чернин.
Немцы не сразу оценили те громадные преимущества, которые дала им самостоятельная украинская делегация. Первые германские дипломатические сообщения об украинцах в Бресте были сдержаны. МИД предостерегал германскую делегацию от «кокетничания» с украинцами, так как это могло негативно сказаться на германской политике в отношении Польши, где антиукраинские настроения были достаточно сильны и где Германия должна была исходить прежде всего из интересов своего союзника, Австро-Венгрии. Гофман считал, что «выяснение отношений с украинцами является внутренним делом русских» [78] . «Что касается роли украинцев в мирных переговорах, -сообщалось в телеграмме от 8 (21) декабря, — то, если это не вызовет раздражения у русских, с нашей стороны не будет возражений против того, чтобы рассматривать их как представителей равной русским самостоятельной власти». Когда же «украинцы нашли общий язык с Калединым и другими противниками большевиков», германские дипломаты с тревогой указали им, что «из-за этого в опасность попадают не только теперешние переговоры и заключение мира, но и дело будущей реализации украинской самостоятельности», поскольку сомнительно, что кто-либо кроме большевиков «признает самостоятельность Украины» (сами немцы готовы были пойти на это лишь с согласия советского правительства) [79] .
78
Там же, док. № 92 от 16 декабря по н. ст. 1917 г. Тел. Розенберга в МИД Германии.
79
Там же, док. № 107 от 21 декабря по н. ст. Тел. Бусше — Розенбергу в Брест-Литовск.
Изменение германской позиции было вызвано прежде всего угрозой Чернина подписать с Россией сепаратный мир без Германии. Для немцев такое заявление было неприятной неожиданностью. «Австрийский сепаратный мир был бы, по-моему, началом конца для нас, — писал Кюльман. — Надежда победить оставленную в изоляции Германию побудит Антанту драться до последней капли крови» [80] . Военные придерживались иного мнения: с военной точки зрения, комментировал Людендорф сообщение о намерениях Чернина, такой сепаратный мир не имел бы для Германии никакого значения. Но поскольку Австро-Венгрия исходила теперь из собственных, а не союзнических интересов, Германия снимала с себя обязанность исходить из интересов Австро-Венгрии. Людендорф поэтому предложил начать сепаратные переговоры с Украиной, чтобы «в скором времени заключить с нею мир», даже если за-этот мир, в ущерб интересам Австро-Венгрии и Польши, Украине придется передать ряд территорий, в том числе Холмскую область (Польши) и Восточную Галицию (Австро-Венгрии).
80
Там же, док. № 201 от 30 января по н. ст. 1918 г. Тел. Кюльмана Гертлингу. Заявление Чернина было подвергнуто резкой критике Гинденбургом: «Наше поведение в Бресте, — писал Гинденбург рейхсканцлеру, — вызванное податливостью по отношению к недружелюбной, противоречащей верности братству по оружию позиции графа Чернина, вызвало у русских чувство победы над нами, о чем Ваше превосходительство может судить по радиовыступлению Крыленко 27 декабря в 3.40 пополудни и из высказываний русской прессы» (там же, док. № 132 от 30 декабря по н. ст. 1917 г. Тел. Лерснера в МИД Германии).
Ознакомившись с предложением Людендорфа, германское правительство пришло к выводу, что для Германии «более важным с точки зрения военных интересов является скорейшее заключение договора с Украиной, а не удовлетворение австро-польских желаний», поскольку «вопрос о Восточной Галиции касается только Австрии и Украины» и в нем немцам «не надо поддерживать ни одну из партий» [81] . 1 января по н. ст. Людендорф телеграфировал Гофману в Брест исходные условия для переговоров с украинцами: независимость Румынии; согласие «идти навстречу желаниям украинцев, если они касаются Австро-Венгрии и Польши»; согласие украинцев признать действующее уже соглашение о перемирии с Россией и присоединение к этому соглашению. В заключение Людендорф рекомендовал Гофману «провести предварительные обсуждения с украинской делегацией и идти ей навстречу по любому поводу» [82] .
81
Там же, док. № 119 от 27 декабря по н. ст. 1917г. Тел. Людендорфа Винтерфельдту; там же, комментарий Винтерфельдта к телеграмме Людендорфа.
82
Там же, док. № 135 от 1 января по н. ст. 1918 г. Тел. Лерснера в МИД Германии.
Идею сепаратных переговоров с украинцами энергично поддержал германский император [83] , и хотя 3 января по н. ст. выяснилось, что прибывшая в Брест украинская делегация [84] не имеет полномочий на подписание соглашений, на следующий день неофициальные переговоры начались [85] . Украинская делегация указала, что относится безразлично к месту ведения переговоров; что уполномочена вести сепаратные переговоры от имени независимой Украинской республики; претендует на северную часть Бессарабии и южную половину Холмской губернии; не настаивает на открытости переговоров и принимает принцип обоюдного невмешательства во внутренние дела [86] . «Украинцы сильно отличаются от русских делегатов, — записал Чернин в дневнике. — Они гораздо меньше революционны, обнаруживают гораздо больше интереса к собственной стране и меньше интереса к социализму. Они, собственно, не заботятся о России, а исключительно об Украине». [87]
83
Германия, док. № 139.
84
Там же, док. № 138. В составе украинской делегации были статссекретарь В. А. Голубович (глава делегации), М. Левитский, М. Любинский, М. Полозов и А. Севрюк, а также консультанты ротмистр фон Гассенко и профессор Е. Остапенко (Мирные переговоры в Брест-Литовске, с. 42).
85
Германия, док. № 140.
86
Там же, док. № 141 от 4 января по н. ст. 1918 г. Тел. Кюльмана в МИД Германии.
87
Чернин. Брест-Литовск, с. 158-159.
Перед украинской делегацией стояли конкретные задачи. Она хотела использовать признание самостоятельности Украины немцами и австрийцами, заручиться согласием советской делегации на участие украинцев в переговорах как представителей независимого государства и после этого начать предъявлять к обеим сторонам территориальные претензии. Германии же и Австро-Венгрии важно было «вбить клин» между украинской и советской делегациями и, используя противоречия двух сторон, подписать сепаратный мир хотя бы с одной Украиной. 6 января по н. ст. на формальном заседании представителей Украины и Четверного союза украинцы объявили о провозглашении Радой независимости Украины [88] и о том, что Украина не признает над собою власти СНК. Вместе с тем украинская делегация указала, что Украина признает лишь такой мир, под которым будет стоять подпись ее полномочных представителей (а не членов советского правительства), причем готова подписать с Четверным союзом сепаратный мир даже в том случае, если от подписания мира откажется Россия.
88
Германия; док. №147 от 6 января по н. ст. 1918г. Тел. Кюльмана в МИД Германии.
9 января по н. ст. состоялось первое после перерыва пленарное заседание. Констатировав, что установленный десятидневный срок для присоединения держав Антанты к мирным переговорам давно прошел, Кюльман предложил советской делегации подписать сепаратный мир [89] , а Чернин, от имени Четверного союза, согласился, в принципе, с тем, чтобы акт подписания договора проходил не в Брест-Литовске, а в каком-то другом месте, определенном позже. На пленарном заседании 10 января по н. ст. Германия и Австро-Венгрия признали самостоятельность прибывшей в Брест украинской делегации и поставили в повестку дня заседаний делегаций вопрос о независимости Украины. Троцкий, в этом вопросе согласился с немцами и австрийцами, указав, что «при полном соблюдении принципиального признания права каждой нации на самоопределение, вплоть до полного отделения», советская делегация «не видит никаких препятствий для участия украинской делегации в мирных переговорах» и признает представительство украинцев [90] .
89
Там же, док. № 156.
90
Там же, док. № 157; Майоров. Борьба советской России, с. 191.
Считается, что Троцкий допустил ошибку, так как это признание автоматически поставило вне закона прибывшую в Брест-Литовск делегацию украинских большевиков [91] . Однако не следует думать, что решение Троцкого было скоропалительным. Когда 8 и 9 (21 и 22 декабря) оставшаяся в Бресте советская делегация донесла в НКИД об ожидаемом прибытии в Брест делегации Украинской рады, Троцкий понадеялся избежать создания отдельной украинской делегации, понимая, что тогда страны Четверного союза смогут играть на советско-украинских противоречиях и в случае несговорчивости большевиков заключат сепаратный мир с независимой Украиной. Советской делегации предписалось «столковаться» с представителями Украины «об их вхождении в общую делегацию» России [92] .
91
История ВКП(б), т. 4, с. 294.
92
Чубарьян. Брестский мир, с. 102.
Но у Украины были прямо противоположные цели. Заручившись признанием Германии и Австро-Венгрии, украинская делегация начала торговаться с советской на совещании, продолжавшемся весь день 26 декабря (8 января) [93] . (Из-за этого была даже отложена вторая встреча украинцев с делегациями Германии и Австро-Венгрии.) Не ясно, о чем именно стороны договорились, но 28 декабря (10 января) Троцкий от имени советской делегации выступил с заявлением, которое нельзя было трактовать иначе, как признание независимой Украины во главе с правительством Рады.
93
Там же, с. 126-127.
На утреннем заседании 12 января по н. ст. советская сторона и страны Четверного союза еще раз, теперь уже официально, подтвердили признание полномочий украинской делегации вести переговоры и заключать соглашения [94] . В тот же день ЦИК Советов Украины, спешно образованный большевиками Украины в Харькове, послал председателя ЦИКа Е. Г. Медведева, народного секретаря по военным делам В. М. Шахрая и народного секретаря по просвещению В. П. Затонского на конференцию в Брест как полномочную делегацию Украины [95] . Но они прибыли туда слишком поздно, и когда попытались было получить право голоса на переговорах, Кюльман поймал Троцкого на слове и резонно заметил, что тот не указывал ранее на наличие еще одной делегации, претендующей на роль представителей украинского народа [96] .
94
Германия, док. N9 162 от 12 января по н. ст. 1918 г. Тел. Кюльмана в МИД Германии.
95
Чубарьян. Брестский мир, с. 128. Гофман пишет в мемуарах, что приезд советской украинской делегации в Брест относится к первым числам февраля: «По возвращении всех участников в первых числах февраля Троцкий пустил в ход еще одно средство, чтобы помешать украинским сепаратным переговорам. Он привез с собой двух украинцев, Медведева и Шахрая, которых прислала не Центральная Рада, а новое большевистское правительство, образовавшееся в Харькове.» (Гофман. Война упущенных возможностей, с. 184.) Видимо, Гофман ошибается.
96
Мирные переговоры в Брест-Литовске, с. 136; Гофман. Война упущенных возможностей, с. 184.